было настоящим искусством,- не таким, как в Дзиангаутси, но чем-то не хуже. А затем Зар отложил свой рожок и, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, начал нараспев произносить какие-то заклинания, а скорее, так показалось дзианганцу, стихи - язык этот был незнаком Юнию.
На поляне перед святилищем и так стояла какая-то рябь, какое-то струение воздуха, а теперь оно чрезвычайно усилилось. И вдруг из этой ряби один за другим стали выплывать блестящие шары, вроде мыльных пузырей, только гораздо крупнее, с человеческую голову и больше. Эти шары закружились в воздухе над головой волхва, описывая круг диаметром шагов в десять. Они постепенно увеличивались, а затем - ахнувший дзианганец не поверил своим глазам - стали превращаться в самые разные существа и предметы. Это были и люди, и гномики, и боги, и птицы, и звери - единороги, грифоны, пантеры, кони, еще всякие и всякие животные. Иных из них Юний узнавал, иные были незнакомы вовсе - некоторые вещи и звери были весьма причудливы и казались чьей-то выдумкой. Некоторые же из шаров остались шарами, не превратившись во что-либо, но на их поверхности переливались картины из каких-то непонятных миров. Уже и сам Зар парил в воздухе, сохраняя, однако, сидячее положение. Это уже не удивило Марка Юния - его внимание властно привлек один из кружащихся серебристо-радужных пузырей. Что-то было особенное в видениях, сверкающих на его зеркальной поверхности. Марк Юний вгляделся - и ахнул вновь: это были виды Дзиангаутси! Как-то так одновременно он воспринимал сразу многие из них, будто они были слой за слоем наложены друг на друга, и Юний видел каждый из них. Перед его взором возникал дворец и празднество в нем, лица дзианганцев, его друзей среди них, его родина, планета, откуда он прибыл в столицу, незабываемые небеса в фейерверке чудословия - о, да это же было его собственное представление, его триумф, что открыл ему путь к подножию трона! А еще он видел лицо Игмары, и лицо Акциалы - той, другой девушки на родине, и свою детскую комнату с игрушками, и еще многое, многое другое, что он видел или знал или о чем слышал когда-то - а то и не слышал вовсе. Острая боль и тоска обожгли дзианганца, он застонал и заплакал, а затем - страшная тяжесть навалилась на него, и Марк Юний потерял сознание. Очнувшись, он увидел над собой лицо Зара - старик-волхв лил из туеска воду ему на голову и грудь. Юний присел на траве, огляделся - никаких радужных шаров уже не было.
- Что это было? - слабо произнес он.
- Ты видел - я читал стихи,- спокойно отвечал Зар - он изъяснялся на латыни, и, как оказалось, не хуже Юния.
- Здесь... установлен фантомат? - догадался дзианганец. Какой мощности? Давно? Тебя прислали из Дзиангаутси, верно?
- Если ты о тех громоздких машинах на твоей родине, с помощью которых ты забавлял публику, то ни один из ведунов не стал бы и касаться подобного хлама,- с убийственным презрением произнес кудесник.
- Ты хочешь сказать, что у тебя и твоих собратьев более совершенные компактные модели? - сообразил Юний. - А какой силой вы пользуетесь? Где источник?
Зар покачал головой:
- Столько глупых вопросов - и все из одного рта. Мы не пользуемся машинами, дурачок. Это тебе не фейерверк на потеху праздной черни.
- Но вы же вызываете образы! - настаивал Марк Юний. Каким же образом?
- Силой чуда,- спокойно проговорил старик.
Марк Юний недоверчиво смотрел на волхва. Может быть, у этой расы действительно какие-то особые врожденные способности? Он недоуменно хмыкнул:
- Силой чуда? Я не знаю такой.
- Знаешь,- спокойно возразил Зар. - Я проверял тебя несколько раз. Там, на празднике у царя Брода ты видел богов, верно?
- Так это твоя работа? Я думал, это просто видение, массовое помешательство...
Кудесник посмеялся.
- Знать в лицо тех, чья рука хранит твой народ, это не помешательство,- твердо молвил он. - Скорее, помешательством можно назвать прожигание целых солнц в поиске наслаждений, что дадут новые сочетания звуков или красок. Ведь этому, кажется, предаются твои сограждане? Сколько светил вы уже спалили?
- Но это искусство! Или ты знаешь что-то лучше? запротестовал задетый за живое дзианганец.
- Конечно, знаю,- невозмутимо заявил Зар. - А иначе разве я стал бы тратить время с таким заносчивым невежественным дикарем как ты.
- Дикарем как я! - подскочил на траве Марк Юний. Он поднялся на ноги и произнес горячую отповедь: - Если ваши жрецы обладают какой-то силой, какими-то телесными способностями, которых нет у нас, дзианганцев, это еще не основание считать себя высшей расой. Как бы то ни было, великая империя Дзиангаутси существует миллион лет, и ее великая культура и наука...
- Твоя империя,- резко оборвал его старик,- это всего лишь большой мыльный пузырь, и ты это видел. Он плыл тут в воздухе те ничтожные мгновения, что я ему отмерил, и давно лопнул. Ну-ка, где ты видишь хоть один осколок великой империи Дзиангаутси? Не считая тебя самого - не нужного никому изгнанника.
Марк Юний возмущенно всхрапнул - и не нашелся, что возразить.
- Хорошо,- сказал он наконец. - Наша техника - это хлам, наше искусство - это помешательство стада, наша империя - это мыльный пузырь. Все длится ничтожный миг, все суета, ничего нет. А что же тогда есть?
Он ожидал какого-нибудь философского назидания вроде 'с этого вопроса и начинается путь к истине', но Зар и теперь его удивил.
- Пройдем-ка и посмотрим,- предложил он. - Там внутри есть зеркало - может быть, ты увидишь в нем нечто настоящее.
Повинуясь приглашению, Юний проследовал за волхвом. 'Теперь он покажет мне мое отражение и заявит, что, дескать, во мне самом и скрыты все ответы',- подумал дзианганец - и вновь ошибся. Зар подвел его к бадье с водой. Дно ее, казалось, было выложено листом серебра - так ясно отражала вода потолок капища и свет масляной лампы у стены. Зар бросил в воду щепотку какого-то порошка, и поверхность подернулась дымкой. Кудесник поводил над бадьей рукой, немного наклонил голову и велел Юнию:
- Смотри!
Юний глянул вниз и изумился снова: поверхность воды отразила не старика-волхва в овчинной куртке, а молодого царя - такой мощи и величия был исполнен весь его облик, что, даже не будь венца на лбу, невозможно было не опознать в нем одного из владык. А затем вдруг этот лик преобразился в иной - у края бадьи, казалось, присел большой белый барс или тигр - и вдруг, еще через миг, в воде отразился столб желтого света, почти столь же ослепительный, как солнце,- и невольно вскрикнув, Марк Юний закрыл глаза рукой.
- Ну, а теперь посмотрись в воду сам,- предложил Зар.
Готовый к любой неожиданности, Юний осторожно наклонился над бадьей и... не увидел ничего. Как будто он был прозрачным или вовсе не стоял тут - вода совсем не отражала его.
- Это Око, зеркало былых друидов,- заговорил волхв. - Оно показывает только настоящее - то, что есть. Так как же, Марк Юний - ты нашел ответ на свой вопрос? Что же есть?
Смущенный и пристыженный дзианганец стоял, собираясь с мыслями. А Зар продолжал:
- Ты видел - ничего нет. Разве что есть спесь молодого неуча-незнайки. Есть готовность придворного поэта на потеху вельможам и толпе издеваться над своим воображением и естеством. Есть империя полоумных выродков, гниющая целую пропасть времени на погибель себе и своим соседям. В общем, если что есть, то один пакостный хлам, который Оку и отражать-то противно.
- Зачем ты позвал меня к себе? - тихо спросил юноша.
- Ты знаешь,- возразил кудесник. - Я могу сделать из тебя певца - и возможно, сделаю.
- И я буду вот так вызывать видения богов и вселенных, эти вот серебряные шары, парящие в воздухе?
Волхв улыбнулся.
- Может быть, да, а может быть, нет - это зависит от чуда, не только от тебя или меня. Я так догадываюсь,- добавил Зар,- что ты научишься слагать стихи. А чудесность отзовется на них... так, как
