- Пушкин! - фыркнул Пасечник. - Ты бы лучше подумал вместе с гражданином начальником милиционером, как нам отсюда выбраться, ты же студент, етит твою двадцать, государство же тебя учит, средства тратит. Может, кричать будем, а?
- Не хватало еще унижаться! - Игорь уже сидел рядом с Леной, которая, наконец, перестала всхлипывать. - И все же я склонен думать, что нас изучают. А потом выпустят. Высший разум должен быть гуманен.
- Это неочевидно, - пробормотал Панаев. - И все-таки мне больше по душе какое-нибудь земное объяснение. Без всякик там пришельцев.
- А мне больше по душе вообще свалить отсюда, - заявил Пасечник и шумно высморкался. - Жил не тужил - и на тебе!
- Интересно, а откуда они? - внезапно спросила Лена, вытирая платком глаза.
- Ничего интересного. - Пасечник сплюнул. - Порядочные люди так не поступают, вот что я вам скажу. Заловили, посадили, как собак каких-то. Я же свободный гражданин, в конце концов.
Панаев не удержался от улыбки, хотя настроение у него было далеко не приподнятое.
- Знаете что? Давайте разные истории друг другу рассказывать, предложил он. - Все что угодно. Поскольку мы обречены, так сказать, на бездействие. Кстати, а копать не пробовали?
- Пробовал, - ответил Игорь. - Там, в стороне. Песок сантиметров на десять, а потом твердая поверхность.
- Так как насчет историй? - Панаев обвел всех взглядом. - Могу начать. Из жизни милиции.
- Давай, милиционер, трави. - Пасечник вздохнул. - А потом я из своей жизни.
...Они рассказывали истории бесконечно долго. Они поделились друг с другом своими биографиями. Они молчали. Они вместе и поодиночке бродили по песку. Они пытались петь. Они играли в города, в морской бой на листках, вырванных из конспектов Игоря, в балду и в исполнение желаний. Время остановилось. Ничего не менялось в серой пустоте. Им казалось, что они родились и выросли здесь, и всегда были вместе на сером, сером, сером песке... Иногда Игорь обнимал плачущую Лену за плечи, а капитан вел беседы с Пасечником. Пасечник больше не говорил о пиве, Лена не вспоминала маму, Игорь не рассуждал по поводу тестирования, а капитан Панаев забыл о своей милицейской службе, жене и сыне. Ничего, абсолютно ничего не происходило.
- Не могу больше! - в один из серых моментов безвременья закричал Пасечник, разорвал свитер у горла и повалился на песок. - Гады, права не имеете! Не могу!
Панаев устало потер подбородок, на котором не отрос ни один волосок. Игорь медленно повернулся к Пасечнику. Лена лежала рядом, положив голову ему на колени, и молча смотрела вверх, в серую пустоту.
- Не могу! - кричал Пасечник, копошась руками в сером песке. Слышите вы, придурки сучьи? Отпустите!
- Петр Игнатьевич, спокойней, - строго сказал Панаев.
- В гробу я видел такое спокойствие! Отпустите!
И что-то изменилось в серой пустоте. Словно бы колыхнулась она, сгустилась, словно бы начала надвигаться со всех сторон, сжимая, сжимая хватку...
- Ну все, кранты... - сдавленно простонал Пасечник.
Игорь обнял Лену. Капитан Панаев одернул пиджак и вздохул.
- Что им нужно от нас? Что им нужно? - Лена зарыдала.
Сгустился и упал на них серый вязкий туман. Они исчезли, растворились, потеряли друг друга...
Было мокро. Что-то шуршало вокруг. Капитан Панаев посмотрел вверх и ощутил прикосновение капель к лицу. Над деревьями висело серое промокшее небо, и было еще светло. Пасечник сидел в кустах, обхватив голову руками. Игорь озирался по сторонам, обнимая крепко прижавшуюся к нему Лену. На траве лежал черный 'дипломат' в окружении окурков, смятых бумажных стаканчиков из-под мороженого, пробок от портвейна и обрывков газет.
Капитан Панаев всмотрелся в газету, наклонился, поднял мокрый лист и тихо сказал:
- Двенадцатое августа... Как же это? По-моему, максимум двое-трое суток...
- Вот вам! - пробурчал Пасечник, непонятно к кому адресуясь. - Четыре месяца, выходит, продержали, сволочи, почем зря. Как на зоне...
Игорь погладил Лену по щеке. Лена опять заплакала.
*
Два года прошло после этого случая, всколыхнувшего весь Ингульск. Дело об исчезновении граждан с рапортом капитана Панаева давно списано в архив. Члены комиссии по аномальным явлениям, прибывшие в Ингульск, не нашли в Октябрьском парке ничего аномального. Так, пробки от портвейна, да шкурки ставриды холодного копчения.
Панаев, гуляя с сыном по выходным, часто заходит в кооперативную 'Вареничную', что успешно функционирует у моста. Пасечник, пополневший, в чистейшем белом халате, встречает их как родных, любовно накладывает вареники в расписные глубокие тарелки, обильно поливает маслом и садится вместе с ними за стол.
'А пивка бы?' - с улыбкой предлагает Панаев. 'Не хочется, - с улыбкой же отвечает Пасечник. - Как вареники?' Панаев и сын молча оттопыривают большие пальцы.
Ходят к Панаеву в гости и супруги Воронюк. Игорь так и не закончил институт, устроился сторожем на обувной фабрике и по ночам пишет рассказы для детей. Три рассказа уже появились в центральных журналах. Лена еще больше похорошела и очень довольна своей младшей группой детского сада 'Теремок'.
Жена накрывает на стол, сын возится с велосипедом, а Панаев показывает новые работы и с увлечением рассказывает о делах в своем фотоателье.
