Козинец Людмила
Легенда о Фениксе
Людмила КОЗИНЕЦ
ЛЕГЕНДА О ФЕНИКСЕ
...Мутный, закопченный диск солнца медленно карабкался по верхушкам деревьев. От ночного пожарища тянуло дымком, хотя угли уже подернулись белым пушистым пеплом. Притих вокруг деревни темный лес, словно оглушенный бедой. Пламя не тронуло его - умерло в сырых мшаниках.
На опушке леса спала девушка - единственный спасшийся житель теперь уже мертвого хуторка. Утренняя прохлада утоляла боль ожогов, но вот солнце поднялось, припекло, и девушка очнулась. Со стоном подняла она тяжелую голову, медленно обвела взглядом пожарище, лес, дальнюю полоску океана... Смочила языком горькие губы и осторожно поднялась. Ее шатнуло. Она сделала несколько неверных шагов, охнула, перекинула за спину обгорелые черные косы и пошла куда глаза глядят.
Она шла долго. Наконец утомилась и присела у негромкого лесного ручья. Студеная вода ненадолго прогнала боль, и мысли девушки прояснились. Она засмотрелась в воду, где кувыркались в тугой струе черные глянцевые ягоды, которые сыпались с растрепанного кустика. Чем-то странно знакомы показались ей нарядные ветки растения. Девушка сорвала ягоду, раздавила во рту... И вдруг начала жадно обирать ветки и есть, давясь, кислую свежую мякоть. Пригоршню ягод завязала в край платка. И дальше пошла уже неспешно, глядя под ноги, иногда нагибаясь за цветком, травой, веткой...
Группа контакта рвалась в десант. Командир корабля 'Ямуна' Глеб Галкин группу игнорировал и все секретничал с биологами. Тем что-то не нравился воздух, климат и вообще вся эта затея. Генетики спешно корректировали матрицы и истязали группу контакта бесконечными тестами и пробами. Шестнадцать часов по бортовому времени 'Ямуна' дрейфовала по постоянной орбите у Пятой планеты. На поверхность Пятой ушел зонд-разведчик, потом еще один. Смонтировали и вывели в заданный сектор стационарный спутник. Лаборатории приняли первую информацию. Требовался сравнительный анализ - разведка Пятой велась давно, было уже три беспилотных экспедиции.
Наконец командир вызвал группу контакта к себе, слегка иронически ее осмотрел и сказал:
- На Пятую пойдут Сидней, Лин, Катенька. Все. Времени вам на все восторги и открытия - четыре часа. При малейшей опасности, угрозе расшифровки или плохом самочувствии - сигнал немедленно. За личный героизм буду наказывать. Лин, слышишь?
Лукавый Лин опустил длинные веки, прикрыв зеленые плутоватые глаза. Он хорошо знал, на что намекает Галкин: в свое время Лин печально прославился на всю Солнечную этим самым личным героизмом и экспериментами на выживание.
Галкин продолжал:
- Прошу упомянутых товарищей в лабораторию.
В лаборатории легко пахло ванилью - теплый, детский, забытый запах, который распространяла длиннющая лиана, захватившая две стены и часть потолка. Лиану пестовала хозяйка лаборатории - биоинженер, специалист по прикладной генетике Деви Басаван.
В центре лаборатории, оплетенные невидимыми нитями силового поля, примерно в метре от пола три фигуры аборигенов Пятой - двое мужчин и девушка. Они очень напоминали землян, более всего индейцев сиу.
Десантники много раз видели доставленные еще первой экспедицией голограммы, но от них всегда оставалось впечатление костюмного фильма. Теперь же было нечто совсем иное. Два Адама и Ева перед обретением души только и ждали дуновения божьего.
Группа контакта прониклась благоговением и внимательно выслушала коротенькую вводную, прочитанную Деви. Лин прищурился, вглядываясь во все-таки необычные черты лица, потом подвигал ушами, сломал пополам брови, напряг мускулы рта, словно примеряя это лицо на себя. Наконец решил: 'Ничего, мне пойдет'. Сиднею же было все равно: он старый опытный десантник, и кем ему только ни приходилось бывать - как-то раз даже черепахой в южном море. Сидней не любил вспоминать эту историю, но, по слухам, его там чуть не сожрали. И вообще, Сидней даже не рассмотрел толком свой будущий облик. Он был занят. Он смотрел на Деви Басаван.
Десантники ушли 'одеваться'. Деви проводила Катеньку в высокую прозрачную капсулу - на жаргоне десантников 'ванну'. Капсула бесшумно закрылась, сразу став похожей на кокон, где зреет бабочка. Деви уселась поудобнее, прижала тонким пальцем синюю жилку на виске и чуть склонилась к микрофону интеркома, приколотому на груди: 'Начали!'
Капсула медленно заполнилась опалесцирующей жидкостью. Деви вдруг подумала - хорошо, что жидкость непрозрачна, ей было бы страшно видеть, как изменяется тело подруги...
Через час Катенька выйдет в шлюз в облике жительницы Пятой планеты. Генетики могли бы полностью перестроить организм человека все-таки 'живой скафандр' десантников не более чем грубая подделка. Но такая перестройка требовала вмешательства в мозг, полностью подавляла личность землянина. И до сих пор просто не возникало такой необходимости. Впрочем, ходили какие-то неясные слухи о так называемых 'отшельниках', но наверняка никто ничего не знал и разговаривать на эту тему не любили. Сами десантники называли их 'зомби' - ожившие мертвецы.
Катенька открыла пустые после беспамятства глаза. Медленно поднесла близко к лицу смуглую незнакомую руку, внимательно ее рассмотрела. Чуть согнула ноги, повела плечами, присела - привыкала к новому телу. Капсула раскололась, и Катенька ступила на теплый пластик пола. Обернулась, приветливо помахала рукой.
Деви подняла большой палец на счастье - этому жесту она научилась у Лина.
И вот десантники стоят в прозрачном шлюзе. Вахта 'Ямуны' провожает их на Пятую. Группа контакта, переступая босыми ногами, слегка смущенно, как люди в карнавальных костюмах в самом начале бала, смотрит на своих друзей. Катенька неловко обдергивает серую юбку. Лин трясет браслетами, дразня неравнодушную к украшениям Деви. Сидней же спокоен и несокрушим, как всегда.
Беспилотный модуль-челнок доставит их на ночную сторону Пятой. На рассвете десантники войдут в городок, выбранный по случаю ярмарки: в толпе легче затеряться.
Экипаж вернулся к обычным занятиям. Первая смена контроля приняла вахту у экранов слежения. Стационарный спутник 'вел' десантников, транслируя на 'Ямуну' их путешествие. В контрольный отсек заглядывали все, у кого отучалась минутка досуга, и лишь командир не приходил никогда. Он слишком нервничал всякий раз, когда десант уходил в поиск. Видя и слыша все, Галкин был лишен возможности помочь, поэтому болезненно переживал, когда десантник ошибался в падеже, неосторожно привлекал к себе излишнее внимание, не сразу находил выход из трудного положения. На памяти Галкина не числилось ни одного трагического случая, но неудачи бывали.
С восходом солнца десантники вошли в городок. Сидней - степенный землепашец - торговал у разбитных ремесленников их поделки, заполняя висевшую на плече тканую сумку. Лин накрепко застрял возле бродячего певца-сказителя. А Катеньку буквально заворожил колдун-травознай. Она провела возле него больше часа, дотошно выспрашивая торговца самодельными лекарствами, перебирая пряные травы. Она купила всего понемножку, слегка даже перепугав колдуна.
Десант вернулся на 'Ямуну', сдал трофеи и ушел отдыхать. Но Кате не спалось. Она собрала по интеркому биологов и химиков, слезно просила сделать срочно анализы принесенных ею трав. Через два часа получила мнемокристаллы с записями исследований. И долго сидела над всей этой премудростью, игнорируя возмущение медикологов. И только гроза не пустить ее в следующий поиск оказалась действенной.
Группа работала на Пятой неделю. Наконец историки выдали два прогноза развития цивилизации Пятой, две футурологические модели. С большой вероятностью утверждали благополучное развитие, контакт не рекомендовали категорически. Галкин не очень вникал в мотивировку запрещения. Нельзя так нельзя. И он приказал собираться.
Десант ушел на планету в последний раз. Лин, Сидней, Катя бродили по ярмарке, прощаясь с чужой, но уже близкой жизнью. Катя грызла сваренные в меду орехи, смеясь нехитрым шуткам крестьян, переходила от лавки к лавке, покупая сувениры подругам - бронзовые сережки, оловянные браслеты, пояски.
И вдруг спокойный праздник ярмарки раскололся отчаянным воплем. Толпа на мгновение замерла, потом, плеснувшись, свилась водоворотом над крошечной детской фигуркой, которая беззвучно корчилась в пыли. У мальчика было что-то вроде приступа эпилепсии. Его мать, упав на колени, кричала - тонко,
