Стихи

взволнован, тоской угнетен, Клянет, и прощает, и любит.

'Безумцы искали меня погубить, Все мысли, все чувства мои очертшть; Надежду, любовь отравили, И ту, кто была мне небеспой мечтой,

И радостью сердца, и жизни душой, Неправдой со мной разлучили. И дочь не играла на сердце родном! И очи ее лишь узрели...

О, спи за морями, спи ангельским сном В далекой твоей колыбели! Сердитые волны меж нами ревут, Но стон и молитвы отца донесут...

Свершится!.. Из ранней могилы Мой пепел поднимет свой глас неземной, И с вечной любовью над ней, над тобой Промчится мой призрак унылый!'

Страдалец, утешься! - быть может, в ту ночь, Как грозная буря шумела, Над той колыбелью, где спит твоя дочь, Мальвина в раздумье сидела;

Быть может, лампады при бледных лучах, Знакомого образа в милых чертах Искала с тоскою мятежной, И, сходство заметя любимое в ней,

Мальвина, вздыхая, младенца нежней Прижала к груди белоснежной! Но брань за свободу, за веру, за честь В Элладе его пламенеет,

И слава воскресла, и вспыхнула месть, -Кровавое зарево рдеет. Он первый на звуки свободных мечей С казною, и ратью, и арфой своей

Летит довершать избавленье; Он там, он поддержит в борьбе роковой Великое дело великой душой Святое Эллады спасенье.

И меч обнажился, и арфа звучит, Пророчица дивной свободы; И пламень священный ярчее горит, Дружнее разят воеводы.

О край песнопенья и доблестных дел, Мужей несравненных заветный предел Эллада! Он в час твой кровавый Сливает свой жребий с твоею судьбой!

Сияющий гений горит над тобой Звездой возрожденья и славы. Он там!., он спасает!., и смерть над певцом! И в блеске увянет цвет юный!

И дел он прекрасных не будет творцом, И смолкли чудесные струны! И плач на Востоке... и весгь пронеслась, Что даже в последний таинственный час

Страдальцу былое мечталось: Что будто он видит родную страну, И сердце искало и дочь и жену, И в небе с земным не рассталось!

1824

НА ПОГРЕБЕНИЕ АНГЛИЙСКОГО ГЕНЕРАЛА СИРА ДЖОНА МУРА

Не бил барабан перед смутным полком, Когда мы вождя хоронили, И труп не с ружейным прощальным огнем Мы в недра земли опустили.

И бедная почесть к ночи отдана; Штыками могилу копали; Нам тускло светила в тумане луна, И факелы дымно сверкали.

На нем не усопших покров гробовой, Лежит не в дощатой неволе Обернут в широкий свой плащ боевой, Уснул он, как ратники в поле.

Недолго, но жарко молилась творцу Дружина его удалая И молча смотрела в лицо мертвецу, О завтрашнем дне помышляя.

Быть может, наутро внезапно явясь, Враг дерзкий, надменности полный, Тебя не уважит, товарищ, а нас Умчат невозвратные волны.

О нет, не коснется в таинственном сне До храброго дума печали! Твой одр одинокий в чужой стороне Родимые руки постлали.

Еще не свершен был обряд роковой, И час наступил разлученья; И с валу ударил перун вестовой, И нам он не вестник сраженья.

Прости же, товарищ! Здесь нет ничего На память могилы кровавой; И мы оставляем тебя одного С твоею бессмертною славой.

1825

ПЛАЧ ЯРОСЛАВНЫ Княгине 3 А. Волконской

То не кукушка в роще темной Кукует рано на заре В Путивле плачет Ярославна, Одна, на городской стене: 'Я покину бор сосновый, Вдоль Дуная полечу, И в Каяль-реке бобровый Я рукав мой обмочу; Я домчусь к родному стану, Где кипел кровавый бой, Князю я обмою рану На груди его младой'. В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене: 'Ветер, ветер, о могучий, Буйный ветер! что шумишь? Что ты в небе черны тучи И вздымаешь и клубишь? Что ты легкими крылами Возмутил поток реки, Вея ханскими стрелами На родимые полки?' В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене: 'В облаках ли тесно веять С гор крутых чужой земли, Если хочешь ты лелеять В синем море корабли? Что же страхом ты усеял Нашу долю? для чего По ковыль-траве развеял Радость сердца моего?' В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене: 'Днепр мой славный! ты волнами Скалы половцев пробил; Святослав с богатырями По тебе свой бег стремил, Не волнуй же, Днепр широкий, Быстрый ток студеных вод, Ими князь мой черноокий В Русь святую поплывет'. И о Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене: 'О река! отдай мне друга На волнах его лелей, Чтобы грустная подруга Обняла его скорей; Чтоб я боле не видала Вещих ужасов во сне, Чтоб я слез к нему не слала Синим морем на заре'.

В Путивле плачет Ярославна, Зарей, на городской стене:

'Солнце, солнце, ты сияешь Всем прекрасно и светло! В знойном поле что сжигаешь Войско друга моего?

Жажда луки с тетивами Иссушила в их руках, И печаль колчан с стрелами Заложила на плечах'. И тихо в терем Ярославна Уходит с городской стены.

1825

ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН

Т. С. Вемрв-ой

Вечерний звон, вечерний звон! Как много дум наводит он

О юных днях в краю родном, Где я любил, где отчий дом, И как я, с ним навек простясь, Там слушал звон в последний раз!

Уже не зреть мне светлых дней Весны обманчивой моей! И сколько нет теперь в живых Тогда веселых, молодых!

И крепок их могильный сон; Не слышен пм вечерний звон. Лежать и мне в земле сырой! Напев унывный падо мной

В долине ветер разнесет, Другой певец по ней пройдет, И уж не я, а будет он В раздумье петь вечерний звон!

1827

КНЯГИНЕ 3. А ВОЛКОНСКОЙ

(В ответ на ее послание)

Я арфа тревоги, ты - арфа любви И радости мирной, небесной; Звучу я напевом мятежной тоски, Мил сердцу твой голос чудесный.

Я здесь омрачаюсь земною судьбой, Мечтами страстей сокрушенный, А ты горишь в небе прекрасной звездой, Как ангел прекрасный, нетленный!

1838

ГИМН ОРФЕЯ

Когда целуете прелестные уста И сердце тает негой наслажденья, Вам шепчутся и ласки и моленья, И безгранично своевольствует мечта... Тогда, любовью пламенея.

Вы слушаете страстный гимн Орфея. Когда душа тоскою сражена, Нет слез от полноты томленья, И меркнет свет, и мысли без движенья,

И волны времени без цели и без дна... Тогда, от горя каменея, Вам чудится плачевный гимн Орфея. Когда к творцу миров возносите мольбы

И тонет взор в безбрежности творенья, Молчат уста в избытке умиленья. Вы доверяетесь влечению судьбы... Тогда, вам благодатью вея,

Весь мир гремит священный гимн Орфея! Когда поэт на языке земном Передает пророческим пером Таинственные вдохновенья

И осветлит души виденья Поэзии огнем, Венчает мир, исполнен удивленья, Чело певца бессмертия венком.

1839