Четвертая стихия

Кривин Феликс ДавидовичЧетвертая стихия

Ф. КРИВИН

ЧЕТВЕРТАЯ СТИХИЯ

Первыми птицами были не птицы. Первыми птицами были насекомые.

Это может вызвать недоверие: дескать, как же это? Такие маленькие - и не побоялись летать? А вот не побоялись.1

Когда предки насекомых высадились на суше, на ней не было ни души, то есть буквально никого из представителей животного мира. Все представители животного мира представительствовали в воде и даже помыслить не могли2, чтобы пуститься в рискованное плавание по суше. Неизвестность пугает, известность разочаровывает. Предки насекомых прошли этот путь - от страха к разочарованию.

Земля их разочаровала. Она оказалась совсем не такой, какой рисовалась в воде, - нужно все же учесть, что это была земля Палеозойской эры. Всего три континента, вместо современных пяти, с довольно убогой первобытной растительностью, которая не могла удовлетворить растущих потребностей обитателей суши. Однако пути назад не было: все пройденные пути повысыхали.

Суша состояла из бывших морей и рек, приспособившихся к сухопутному существованию. И растения суши при ближайшем рассмотрении оказались бывшими водорослями, потерпевшими бедствие на земле. С этого, собственно, и началась дружба растений и насекомых, дошедшая до того, что они совершенно не могут друг без друга существовать. Предки насекомых были рады встретить на суше своих, а растения рады были порасспрашивать, как там сейчас в воде, повспоминать, как это было раньше.

Собирались у растений, которые имели, где принимать (помаленьку они обживались на суше). Собирались в листве растений, рассаживались на ветвях, и начинались воспоминания.

- Когда привыкнешь к воде, трудно без воды обходиться. Одна надежда на дождь... Вот когда мы были водорослями...

- Это в воде-то? Да что вы сравниваете! Вода - это все же вода, а не суша.

Особенно трудно было привыкнуть к частой смене температуры. В воде нет таких резких перепадов, там температура более-менее постоянная. А здесь днем запасайся теплом на ночь, сохраняй тепло, удерживай. А не можешь - сам себя согревай3.

Миллионы лет сменялись миллионами лет, на суше появились новые переселенцы из моря. Предки насекомых сменились потомками-насекомыми и до конца своих дней не могли забыть о воде.

- Если вам будет трудно, - завещали они своим потомкам, - возвращайтесь. Не забывайте, откуда вы вышли, возвращайтесь в родные края.

И еще завещали предки: - Держитесь растений. Они наши, они бывшие водоросли, лучше их на земле вас никто не поймет.

Век Земноводных наступил и прошел, за ним наступил век Пресмыкающихся. Это были все чужие века, во всяком случае чужие для насекомых.

Появилось новое понятие: насекомоядные. Насекомоядные - это те, которые едят насекомых. Это считалось естественным, за это не наказывали и даже не осуждали. Ни один закон не был на стороне насекомых, все законы были на противоположной стороне. Но, может быть, кончится век Пресмыкающихся и наступит век Насекомых? Ведь должен же когда-нибудь он наступить!

Способность самостоятельно действовать не всегда помогала, иногда полезно было не действовать, сосредоточиться, уйти в себя4. Чтобы потом с новыми силами спасаться от преследования, искать убежища и защиты.

Насекомые искали убежища у растений, которые уже совершенно освоились на земле и высоко подняли свои кроны. Эти кроны доставали до неба, и они рассказывали о небе всякие чудеса. Что там нет ни одного пресмыкающегося и даже ни одного земноводного. В это трудно было поверить, но должны же где-то быть такие места. Должны же быть места, где нет насекомоядных!

Так рассуждали насекомые, вернее, не рассуждали, а чувствовали, потому что в Палеозойскую эру вряд ли можно было о чем-нибудь рассуждать. Можно было только чувствовать, вернее - предчувствовать (предчувствия - предки чувств). Насекомые предчувствовали: кроме двух известных стихий - земли и воды, должна быть какая-то третья стихия. Стихия, в которой можно жить, высоко подняв голову...

Когда поднимаешь голову, тогда можно увидеть небо, и насекомые увидели его сквозь листву. Оно было похоже на море, известное им по рассказам предков, только море - это был путь назад, а в природе такие пути не приняты.

Насекомые оторвались от земли и полетели вперед, в небо, - первые ласточки, самые первые, потому что ласточек еще не было в те времена.

Их предки первыми ступили на сушу - они первыми ступили в небо, в стихию, еще более пустынную и лишенную жизни. Но зато здесь не было насекомоядных. Насекомоядные остались на земле и. удивленно раскрыли рты, в которые теперь мало что попадало. Они смотрели на тех, улетевших в небо, и тоже порывались лететь, но где было им, не знавшим земных тягот, преодолеть силу земного тяготения5.

И тогда насекомоядные собрались, чтобы сообща решить этот вопрос. Предлагали разное: и догнать насекомых в небе (пресмыкающиеся), и ограничиться теми, которые остались на земле (земноводные), и наконец (млекопитающие), обойтись вовсе без насекомых, то есть совершенно сменить рацион.

Впрочем, даже среди представителей одного и того же класса не было полного единогласия. Находились пресмыкающиеся, которые были не прочь сменить рацион, и земноводные, которых тянуло в небо. Что же касается млекопитающих, то, поскольку они уже давно подумывали сменить рацион, их интересовал, быть может, и важный, но в данном случае не идущий к делу вопрос: какой рацион предпочесть - животный или растительный? Правда, и среди них раздавались отдельные голоса, что либо нужно догнать насекомых в небе (эти голоса принадлежали будущим рукокрылым), либо ограничиться теми, что остались на земле (эти навсегда остались насекомоядными).

Совещание на низшем уровне (по сравнению с более высоким уровнем насекомых) так и не приняло решения, обязательного для всех, а предоставило каждому действовать по своему усмотрению. Но оно приняло три пункта, важность которых насекомым пришлось впоследствии оценить:

1. Земля - для насекомоядных.

2. Вода - для насекомоядных.

3. Небо - для насекомоядных.

Таким образом, вслед за насекомыми небо освоили насекомоядные. Бывшие пресмыкающиеся, а теперь - птицы. Тяжелая жизнь в отрыве от рациона привела их к облегчению веса, и они, оторвавшись от земли, стали хозяевами третьей стихии.

Наука подметила, что за последние двести пятьдесят миллионов лет насекомые почти совершенно не изменились. Они почти такие, какими были еще в те времена. Конечно, надо бы развиваться, сделать какой-то шаг, но куда? Все шаги уже сделаны, все исхожено - море, земля и небо. А четвертой стихии нет. Нет ее на свете.

Ну, раз нет четвертой, приходится как-то устраиваться в трех. И насекомые устраиваются: они и плавают, и бегают, и летают. Хотя у некоторых из них опускаются руки, а у некоторых даже вырабатывается нездоровая философия, как у Пухоеда или жука Плавунца.

Предки Пухоеда умели летать, а он не умеет. Потому что, честно говоря, что толку уметь летать? Когда не было птиц, тогда можно было летать, а зачем летать сейчас?

У птицы и крылья побольше, и много других удобств - например, мягкий пух, в котором можно развалиться с комфортом. Что и говорить, птицы - очень большое усовершенствование.

Пухоед считает, что птицы - это усовершенствование, хотя большинство насекомых с этим не согласно, потому что из-за этих птиц очень много несчастных случаев. Однако с Пухоедом не может быть несчастного случая, по крайней мере, не может быть из-за птиц. Еще тогда, когда появились птицы и начались эти несчастные случаи, Пухоед понял, что птица не враг насекомому, если ее использовать с толком. Предки этого не поняли, и где они сейчас, предки? Летали, летали, а чем это для них кончилось? Нет уж, там, где летают птицы, насекомым предпочтительней не летать. А если летать, то так, как он, Пухоед: и удобно, и быстро, и никакого несчастного случая.

Предки, конечно, многого не умели - и предки Пухоеда, и предки жука Плавунца. Когда-то предки жука Плавунца одними из первых освоили сушу, потом другие его предки освоили небо и стали летать, а потом какие-то еще его предки затосковали по родине и вернулись в воду... У жука Плавунца было много предков,