Я отодвигаю двери.
- Что такое?
- Тепловоз нам не дают.
- Кто?
- Начальник станции. Старый тепловоз уехал обратно, а новый, до Мары не заявляли. Мы ведь движемся вне графика.
- Вот, сволочи. Не хватало нам здесь лагерем встать. Пойдемте, я с ним поговорю.
- Только, не очень-то так...
- Пошли.
Толстый, заспанный туркмен, угрюмо смотрел на меня из-под фуражки.
- Здравствуй, начальник, - по-туркменски говорю ему.
Он кивает головой и молчит. Я сажусь напротив.
- Сколько?...
Он молчит, пристально глядя на меня. Я наклоняюсь к нему и уже тихо.
- Сколько надо...
- Лимон, - наконец глухо выдавливает он.
- Давай тепловоз. Будет лимон.
- Через четыре часа, - прорвало начальника, - лимон сейчас.
- Хорошо. Я пошел за ним. Вызывай тепловоз.
Максимов подпрыгивает на ходу и спрашивает.
- Сколько запросил?
- Миллион.
- Вот, сволочуга. Пошли ко мне, я из общественных денег дам.
- Хватило бы нам денег до конца пути.
- Ох, Коля, сам беспокоюсь об этом.
Через четыре часа пришел тепловоз и мы опять двинулись в Мары.
Мары узловая станция. Нас подтолкнули на соседнюю ветку, к такому же эшелону беженцев, который пришел с восточного побережья Каспийского моря. Я отодвигаю двери и вижу напротив, в скотном вагоне, семью, с любопытством разглядывающих нас через дверной проем.
- Вы откуда? - спрашивает седоватый, небритый мужик в майке.
- С Сандыкачи. Это ближе к Кушке. А вы откуда?
- С Кум Дага, с нефтепромыслов на Западе.
- Давно здесь стоите?
- Уже две недели.
- А что так?
- Тепловозов не дают.
- А как здесь обстановка?
- Паршиво. Кругом обдирают. Черствый кусок хлеба стоит 1000 рублей, а о других вещах я у же не говорю. Бывает и грабят. Только зазеваешься, выйдешь из зоны железной дороги, считай разденут, изобьют, ограбят.
К моему вагону подбегает мальчишка.
- Дядя, тебя Максимов зовет.
Я иду к вагону Максимова. Около него несколько человек. Максимов, увидев меня, сразу зовет.
- Коля, иди послушай, что говорят, прибывшие раньше нас.
Здоровенный лысоватый мужик рассказывал.
- У них, у сволочей, дорога поделена между бандитскими кланами. Первый участок, который надо преодолеть, это Мары- Чарджоу, второй, Чарджоу- Ачак. От Ачака до Шаваша- узбекская мафия и от Шаваша до Тахиоташа опять Туркмены. Там дальше идет опять Узбекистан и обстановка не ясна. Но понятно одно, что в связи с общим развалом, узбеки и казахи своего не упустят и будут грабить тоже.
- Сколько они берут до Чарджой?
- Такса одна, каждый участок- 10 миллионов, но что бы пройти эти четыре участка, нужно трижды пройти пограничный контроль, а здесь, говорят, там полный беспредел.
- У вас, что денег нет, что бы проехать, хотя бы до Казахстана?
- Конечно мало. Нас еще в Кум-Даге ободрали. Там было такое... Ужас. Русских ловили, мало того что лупили, но жутко сказать, что делали. Женщин насиловали сразу же, а мужиков в говне вываляют и на показ по городу водят. В дома врывались и тащили все, что увидят. Так что, мы все едем нищие.
- Ну а власти как вас здесь реагируют? Вы просили помощи?
- Просили. Сейчас ведем переговоры с администрацией края о снабжении эшелона углем, водой и пищей, но без больших подношений толку нет.
- Вода-то рядом, целый канал.
- Эту воду пейте сами. Там по мимо песка, дерьма вдоволь. Туркмены перекрыли хорошую воду на вокзале, специально, что бы мы заплатили за нее.
- Вот подонки. Мы им канал вырыли, города, заводы построили, а теперь выпихивают нас и обдирают как липку. Уголь тоже за деньги?
- А как же.
Мы стали говорить о состоянии эшелонов и тут Максимов обернулся ко мне.
- Пойдем, Коля, поговорить надо.
Мы отходим от толпы и Максимов предлагает.
- Если мы здесь застрянем, то тоже выпьем свою воду и будем зависеть от продажной администрации, поэтому выход только один, вперед до Чарджоу.
- А как же уголь? Людям варить пищу, подогревать еду не на чем.
- Придется перейти на сухие пайки. Я все объясню людям. А пока, ты у нас являешься специалистом по переговорам, иди поторгуйся с мафией, пусть дают тепловоз сегодня. Деньги еще есть. Давай иди.
- А где они хоть находятся?
- Парни с соседнего эшелона говорили, улица Ленина 4.
Я возвращаюсь к своему вагону и запрыгиваю внутрь.
- Ну что? - тревожно спрашивает Ольга.
- Возьми мое оружие, - я вытаскиваю пистолет, - я иду на переговоры. Если на тебя нападут- стреляй.
- Откуда у тебя оружие?
- Это именное. Ты стрелять-то умеешь?
- Умею.
- Тогда сиди здесь.
У входа в одноэтажный домик стоял полураздетый амбал.
- Оружие есть? - спросил он по-туркменски.
- Нет.
- Проходи.
В комнате пять человек. Развалившийся молодой в кресле, видно главарь, и четверо в разнообразных позах на полу.
- Зачем пришел? - по русски спросил молодой.
- Нам нужно выехать до Чарджоу, - сказал я по-туркменски.
- Скажи пожалуйста, им нужно выехать, а платить кто будет?
- Нам нужно выехать сегодня и ты должен помочь достать тепловоз.
От этого нахальства молодой подпрыгнул.
- Я должен?
- Ты знаешь от куда мы? Мы из Сандыкачи. Может ты не слыхал о событиях в Сандыкачи?
- Слыхал. Ну и что?
- То что люди доведены до предела и если тепловоза не будет, мы с оружием выйдем в город и устроим то, что сделали у себя. Это обстрелянные русские с ранеными и озверевшие окончательно.
Один из туркмен, что валялся на полу, вдруг сказал.
- Я его знаю, это бывший русский офицер ОМОНовец, который пристрелил Ибрагима. Помнишь малого, который был здесь и договаривался о своем пироге добычи и устроил всю бузу. Его и вот этого еще по
