Он походил по классу, нервно постукал себя по виску согнутым пальцем и остановился у классной доски.
- Ну вот, ребята, - сказал Викниксор. - На чем мы остановились в прошлый урок?
Как видно, он был приятно поражен, когда множество глоток радостно ответило на его невеселый вопрос:
- На Перикле! На Перикле!
- Правильно, - сказал Викниксор.
- Ура, - прошептал Воробей.
'Ура! Пронесло', - сияло на наших лицах.
Мы дружно, как никогда, отвечали на каверзные вопросы Викниксора. Путали Лизандра с Алкивиадом, олигархов с демократами и не очень смущались, когда Викниксор выводил у себя в тетрадке единицы и двойки.
Вели мы себя прекрасно, слушали новую лекцию внимательно, и Викниксор к концу урока повеселел и стал улыбаться добродушнее.
- Кстати, ребята, - сказал он, захлопнув, наконец, противную тетрадку. - В эту субботу уроков в школе не будет.
- Как? Почему не будет? - закричали мы, плохо скрывая радость.
- Наши славные шефы - Торговый порт - устраивают для нас экскурсию. В субботу шестнадцатого числа, сразу же после утреннего чая, первый, второй и третий разряды отправятся на Канонерский остров.
- А пятый? А четвертый? - закричали напуганные бузовики.
- Четвертый и пятый разряды останутся в школе. Они понесут заслуженную и узаконенную нашей конституцией кару. Смотрите, - улыбнулся Викниксор, ведите себя эти последние дни лучше. Выбирайтесь из пятого разряда. Любителям коллекционировать плохие замечания особенно советую поостеречься.
И он посмотрел в крайний угол класса, где сидели Японец, Воробей и многие другие. Японец сопел и мрачно пошмыгивал носом. Он все принимал на свой счет. Он чувствовал, что не выберется из пятого разряда и не пойдет на Канонерский остров.
А это было для него последним наказанием.
Прогулка в порт доставляла ему большую радость. Он не особенно любил купаться, играть в городки, лапту или футбол не умел, окурками не интересовался, и привлекали его эти прогулки исключительно возможностью увидеть иностранных моряков и при случае поговорить с ними на английском, немецком или французском языках, которыми в совершенстве и с гордостью владел Японец.
После звонка, когда Викниксор, пощелкивая себя по виску, вышел из класса, Японец поднялся и заявил:
- Пойду бить морду Сапожнику.
- Кому? - закричали мы.
- Сапожнику! Сапогу! Травоядному дьякону. Халдейскому Рафаэлю!
Целая серия новоизобретенных кличек посыпалась вдруг по адресу Василия Петровича. Сжимая тщедушные кулаки, Японец отправился разыскивать 'Рафаэля'. Но оказалось, что Василий Петрович сразу же после урока в третьем отделении ушел домой. К счастью для Японца, он на несколько минут опоздал со своей местью.
Ему оставалось ворчать, бубнить и ждать четырнадцатого числа, когда на классном собрании решались наши судьбы.
Наконец наступило четырнадцатое число. После ужина в нашем классе появился отделенный воспитатель Алникпоп и скомандовал:
- Встать!
С 'Летописью' в руках торжественным, медленным шагом в класс вошел Викниксор.
- Классное собрание четвертого отделения считаю открытым, - объявил он и сел, положив толстую 'Летопись' перед собой. - Александр Николаевич секретарь, я - председатель. Повестка дня следующая: первый вопрос перевыборы комиссий, второй - поведение класса и разряды и, наконец, текущие дела.
Алникпоп отточил карандаш и сел писать протокол.
Без особого интереса мы начали выбирать хозяйственную комиссию, потом санитарную комиссию, потом гардеробного старосту.
Кто с ужасом, кто с нетерпением, кто с надеждой - мы ждали следующего акта этой церемонии.
- Поведение класса, - объявил Викниксор. И в наступившей тишине он стал перелистывать страшные страницы 'Летописи'.
- Коллективных замечаний нет. Ага... Замечательно! Будем подсчитывать индивидуальные.
И он начал читать вслух хорошие и плохие замечания, и каждое замечание отделенный воспитатель Алникпоп отмечал плюсом или минусом в алфавитном списке класса.
- Шестое число, - читал Викниксор. - 'Тихиков добровольно вымыл уборную'...
Отыскав фамилию Тихикова, Алникпоп поставил плюс.
- Дальше, - читал Викниксор. - 'Николай Бессовестин после прогулки не сдал кастелянше пальто'. Верно, Бессовестин?
- Верно, - сознался Бессовестин.
Алникпоп вывел минус.
- Седьмое число. 'Воспитанник Королев...' Это какой Королев? Из вашего отделения или из первого?
- А что такое? - поинтересовался Кальмот.
- 'Воспитанник Королев работал на кухне'.
- Я! я! - закричал Кальмот. - Как же! Конечно, я...
- Извини, пожалуйста, - сказал Викниксор. - Я ошибся. Тут написано: 'Королев ругался на кухне'.
- Ругался? - сказал Кальмот и почесал затылок. Мы засмеялись невесело и неискренне, потому что у каждого на душе было очень скверно.
- Восьмое число, - читал Викниксор. - 'Воспитанник Громоносцев разговаривал в спальне'. 'Воспитанник Пантелеев опоздал к обеду'... Девятое число. 'Воспитанник Еонин намалевал отвратительную карикатуру на своего наставника'.
- Ложь! - воскликнул Японец.
- Еонин, - сказал Викниксор. - Будь осторожнее в выражениях. Это замечание подписано Василием Петровичем Сапожниковым.
- Сапожников - негодяй!.. - закричал Японец.
Викниксор покраснел, вскочил, но сразу же сел и сказал негромко:
- Не надо истерики. У тебя всего одно замечание, и, по всей вероятности, мы переведем тебя в третий разряд.
- Ладно, - сказал Японец, засияв и зашмыгав носом.
- Вообще, ребята, - сказал Викниксор, - у вас дела не так уж плохи. Класс начинает заметно хорошеть. Например, десятого числа ни одного замечания. Одиннадцатого одно: 'Старолинский ушел, не спросившись, с урока'. Двенадцатого... Эге-ге-ге!..
Викниксор нахмурился, почесал переносицу и деревянным голосом стал читать:
- 'Воспитанник Еонин во время урока приклеил воспитателя к стулу, причем оборвал костюм последнего'.
Мы не успели ахнуть, как Викниксор перелистнул страницу и стал читать дальше:
- 'Воспитанник Воробьев подстрекал товарищей к хулиганству и безобразию'. 'Воспитанник Офенбах мычал, делая вид, что сидит тихо'. 'Воспитанник Джапаридзе рычал на уроке'. 'Воспитанник Пантелеев гудел'. 'Воспитанник Финкельштейн гудел'. 'Воспитанник Еонин вскакивал и гудел громче всех'.
Викниксор остановился, перевел дух и сказал громко:
- Это что же такое?
Потом он опять перевернул страницу и продолжал декламировать страшным голосом:
- 'Воспитанник Громоносцев, слепив из бумаги твердую шишку, кинул ее в воспитателя'. 'Воспитанник Старолинский кидался бумажными шишками'. 'Воспитанник Офенбах нанес воспитателю увечье, при этом дико смеялся'. 'Воспитанник Финкельштейн смеялся'. 'Воспитанник Еонин злорадно смеялся и все время
