Самые язвительные острили, что из гигиеническо-эстетических соображений необходим еще фонтан.)Стало так уютно, запахло кофе, и в редакции все время толпился народ.(Кадровая политика редакции определялась татарским менталитетом гаремного типа.) Образовались менеджеры, появилась редактор, стали захаживать журналистки. То есть с 10 до полудня я читала книжки, писала эпиграммки, а после часа начиналось кофепитие, смех и обсуждение последних новинок, прерывавшееся перекурами и бессмысленными звонками.
Начало пригождаться уже не только мое умение включать компьютер, но и быстро вслепую набирать тексты. Редактор занималась более квалифицированной работой: 'убивала точки', то есть убирала лишние пробелы в сообщениях 'Интерфакса'. С момента моего появления неизменной оставалась только занимательность материалов, среди которых попадались такие перлы: 'Ограничения в использовании, кроме сложностей в переработке, влияют в случае необходимости защиты от кислорода или хрупкости в случае упаковок малыми индивидуальными дозами'.
Мои робкие предложения сделать тексты читабельными пресекались железной логикой: 'Если ты такая умная, где твои деньги'. Ни денег, ни рекламной хватки у меня не было, да и основной закон рекламного бизнеса: 'Обещать можно все, что угодно' - был мне чужд. По принципу: языком владеешь - будешь наклеивать марки на конверты, - мне доверяли только то, что никто не читает редакционные статьи. За это время я вышла замуж, забеременела, а беременная секретарша, остроумно заметил главный редактор, 'унизительно для фирмы'. Хоть испортить имидж солидного информационно-аналитического журнала мне так и не удалось, зато я приобщилась к прессе.
Глава III
Учитель
Умный любит учиться,
А дурак учить.
Скольких дураков в своей жизни я встретил!
Мне давно пора бы орден получить.
Б.Окуджава
Школа влекла меня всегда. Своей открытостью, суматохой, молодостью. В школу я периодически возвращаюсь. Когда я забываю, что такое голод и педагогический идиотизм, но явственно ощущаю собственную ограниченность и усталость от людей, у которых в глазах щелкают доллары, меня начинает мучить ностальгия по школе.
Нигде больше меня так не обожали, нигде так трогательно не выражали своих чувств, нигде так не слушали. Когда тридцать человек внимает, открыв рот, мое состояние характеризует известная фраза: 'Остапа понесло!..' Я купалась в любви, понимании и энергии! И была весела, добра и счастлива. Именно за это, наверно, меня так не любили коллеги. Да, надо признать, что нигде больше меня так единодушно и не отвергали, нигде мой смех не звучал так вызывающе, нигде моя индивидуальность не воспринималась как вызов.
Когда я сама училась в школе, я часто задавалась вопросом: почему в учителя идут люди с авторитарным мировоззрением, истерической психикой и фригидным темпераментом? Когда я пришла туда работать, я поняла: приходят-то люди разные, но остаются только такие, которых 'научились работать'.
По возрасту я была как раз между школьниками и тетками, по психологии настолько ближе ученикам, что коллеги воспринимали меня как воспитуемую, при том трудновоспитуемую, некого идейного врага, угроза которого объединяет всех. Конфликт отцов и детей - это не конфликт поколений, это конфликт мировосприятий.
После нескольких дней работы учителем, меня вызвала директор школы и менторским голосом автомата, сообщающего нам об отключении телефона, сказала: 'Если Вы хотите у нас работать, Вы должны: во- первых, сменить стиль одежда, не взирая на мои невнятные 'а', 'что собственно...' она настойчиво продолжала, - Во-вторых, стиль общения должен быть более официальным, а в-третьих, любые отклонения от программы подписывайте у администрации.' О каких-либо возражениях речи быть не могло. Мне только удалось выяснить, в каком же стиле я должна одеваться. 'В более консервативном',- был неумолимый приговор. 'Да ведь это равносильно отказу от личности! - возмущалась я. - Господи, да ведь то же самое требуют от бедных школьников!' Но если ученикам хоть известно, чего от них хотят, то мне пришлось набить много шишек, прежде чем я осознала правила игры. Вот они:
Учительница должна всячески скрывать свою принадлежность к женскому полу. В идеале надо стать учителем (именно в мужском роде). Внешне должна быть подчеркнута асексуальность, солидность и мощь. Этот эффект достигается старомодной, одеждой темных тонов (для тучных предпочтение отдается трикотажу), бесформенными юбками, которыми надо маскировать хорошую фигуру, и стоптанными туфлями. (Однажды завуч, сделав замечание по поводу моих джинсов, задала мне вопрос: 'Вы знаете, как влияет женщина в брюках на подрастающее поколении?' До сих пор не знаю, как же?)
1. В школьных стенах недопустимы звонкий смех, малейший намек на кокетство и индивидуальность.
2. Нельзя быть просто преподавателем предмета, нужно считать себя гуру, знающим как жить каждому. Иметь на все четкий однозначный ответ, любое инакомыслие считать глупостью и упрямством. Такт, уважение к Личности, частной жизни и свободе слова допускаются только теоретически в абстрактных рассуждениях, на практике квалифицируется как равнодушие, непрофессионализм и угроза хаоса. (У моего приятеля, подхалтуривавший факультативом по философии, после занятия по Ветхому завету был такой диалог с директором школы:
- Обязательно надо под запись дать основной вывод! Без этого все занятие пройдет впустую!
- А какой вывод, на Ваш взгляд, должен быть сделан из Ветхого завета?
- Как какой?!? Есть Бог или нет!
Вот вам и вся философия.)
3. Строго соблюдать субординацию. Не выражать сомнений в том, что начальство априори умнее тебя, приветствовать любую его глупость. Спрашивать советы по любому поводу у старших товарищей. На бесконечных переливаниях из пустого в порожнее сидеть серьезно, выражая смирение со своей участью.
4. Успех обучения оценивается по серьезности и трудности процесса. Занудство отождествляется с научностью, переписывание с работой, аккуратность со способностями. Сама мысль, что учится можно весело и легко - кощунственна и злонамеренна.
'Вы видели, какой кошмар творится у нас в туалетах!?! - с этого необычного вопроса начался очередной педсовет. Натуралистическое описание завершилось неожиданным выводом - Классные руководители, проведите на классных часах беседу о пользовании туалетом! Запишите себе в план!' Я единственная, кто не последовал машинально указанию начальства. Представив, как в своем 10-м объявляю тему беседы, я иронически заулыбалась. Мой сарказм не остался безнаказанным: 'Вера Валентиновна, конечно, выше житейских нужд!' Мысль, что кто-то может быть выше физиологических нужд, развеселила меня еще больше, но я не успела ответить на этот каламбур. На меня излился весь директорский гнев, будто именно я являюсь источником грязи во всех туалетах и идеологом бытового вандализма. Из моей усмешки были сделаны далеко идущие выводы о моем равнодушии не только к школьному имуществу, но и воспитанию подрастающего поколения в целом.
С профессиональной привычкой педагога не терять нить даже после длинного отступления директор вернулась к начатой теме. 'В обязанности дежурного учителя отныне входит наведение порядка в мужском туалете... - как представитель оппозиции я удостоилась персонального обращения, - И Вас, Вера Валентиновна, это тоже касается'. От меня требовалось только внешнее проявление лояльности и пассивное соучастие в маразме. Вместо этого я искренне сказала, что по мужским туалетам ходить не буду. И, пытаясь мотивировать, добавила: 'Я еще считаю себя женщиной'. За этот выпад я удостоилась только презрительного: 'Скажите, какая Анна Ахматова!!!' Я была совершенно не в курсе отношения Анны Андреевны к мужским туалетам, само сравнение меня никак не оскорбило (даже наоборот) и возражений не вызвало. Хоть последнее слово и осталось за директрисой, именно за плохое дежурство по школе и беспорядок в мужском туалете я получила свой первый выговор.
Второй выговор последовал за 'безобразное заполнение журналов'. Я была тогда настолько наивна, что считала журнал не священной реликвией, а рабочим инструментом. Что журнал заполняется не только одним почерком, но и одной ручкой, строго в соответствии с планированием мне, конечно, объяснили. Но, о ужас, я не имела и самого планирования! То есть, я, держа в голове, творчество каких писателей мы
