должны изучить, рассказывала и задавала то, что считала нужным в данном конкретном случае. Когда меня попросили принести пресловутое планирование, я набросала, во сколько приблизительно уроков намерена уложить творческое наследие классиков. Завуч удивленно подняла глаза с моей бумажки и спросила: 'Что это?' . Я в свою очередь поинтересовалась у коллег, что собственно надо-то, и была поражена простотой ответа: переписать планирование, подставив туда свои числа. В духе журналистского расследования я продолжала свои расспросы:
- А с чего переписать?
- С методички, по которой работаете!
- А у меня нет никакой методички, - стыдливо призналась я.
- А как же Вы работаете? - в свою очередь удивилась собеседница.
- Да вот так, - замялась я. Но решив добраться до сути, все-таки спросила, - А как мне приобресть эту таинственную брошюру?
- Планирование продается в Университете Пед. мастерства.
- А есть такой университет?
- Как!?! - у моей коллеги не было слов.
Я упала в ее глазах ниже уровня восприятия. Зато с этой информацией я легко узнала адрес означенного учреждения, съездила и купила несколько брошюрок с заголовком 'Планирование'. Вчитавшись, я обнаружила тем не только темы уроков на весь год (которые от меня и требовалось переписать), но еще и вопросы, рекомендуемые задавать школьникам в качестве проверки усвоения материала. Почему-то там были даны и ответы на них. Видимо, во избежании мучительного разнообразия мнений. Только прочитав этот бестселлер, я узнала правильный ответ на вопрос: 'За что Пушкин полюбил А.П.Керн?' Я-то цинично думала, кого ни полюбит страстный мужчина, когда на 300 верст вокруг одна Арина Радионовна.. А как, не зная нужного ответа, справиться с вопросом: 'Достойна ли Одинцова любви Базарова?' Не приученная к единомыслию, я считала, что нельзя быть недостойным любви в принципе, так как она не выбирает по достоинствам, а уж базаровская страсть и вовсе и подарок...
Но о глобальных целях и методах обучения, работая на классно-урочном конвейере, размышлять некогда. Есть более насущные вопросы, требующие немедленного разрешения. Вот, например, диспансеризация. Простая вроде бы вещь - школьники сдают анализы. Но только учебное заведение способно сделать из этого мероприятие. В обязанности классного руководителя вменяется собрать с утра у своего класса баночки с мочой и 'обеспечить стопроцентную сдачу анализов'. Вместо разговоров о Достоевском хороший учитель должен пресечь стыдливую стеснительность учеников, которым не удобно демонстрировать образцы своей мочи одноклассникам. Дополнить ауру кабинета литературы восхитительным амбре привокзального туалета. Отчитать публично уклонившихся от процедуры и, дабы обеспечить массовость, наверно, разлить содержимое поровну.
Может, именно такие мероприятия убедили учительницу гимназии, что нельзя девочкам носить прическу баранчиком, 'потому что символ Петербурга - это вертикаль'? Или это сублимация? Но что-то же заставило учительницу, пафосно рассказывавшую на уроке о Деве Марии и Христе, вызвать на педсовет ученика. Он осмелился спросить, верит ли она в непорочное зачатие, чем, как было написано в докладной, и 'оскорбил ее как женщину'. Святые женщины работают в школе! Святые.
Особенно ценились администрацией хорошие организаторы, напрочь лишенные рефлексии и иронии. Про одного коллегу я написала самую удачную свою эпиграмму:
Прост, как дерюга.
Активен, как вошь.
Другого такого нигде не найдешь.
А что остается человеку, который по своему психо-физическому типу не может относиться к этому серьезно? - Только пофигизм, выговоры, ощущение интеллектуального превосходства и тайный сговор с учениками.
Я не научилась проводить открытые уроки и увлеклась французскими мастерскими, продолжала ходить с интересными мне учениками в театры и лазать по саблинским пещерам, отклоняться от темы на уроках и говорить о литературе у костра. В моем кабинете со стен смотрели шаржи великих писателей, под стеклом на столе красовались цитаты БГ, а взгляд входящего падал на плакат: громила бил стоящего на коленях и приговаривал: 'Повторяй, скотина, человек это звучит гордо!'
За 7 лет педагогического стажа я не приобрела педагогического зуда, командного голоса и самомнения, осталась на самом низком разряде, зато начала писать, обзавелась друзьями из бывших учеников; а потом и вовсе вышла замуж за своего ученика, подарив коллегам пищу для разговоров на годы вперед...
Глава IV
Референт
По деревне мы проходим
Девяносто пятый раз.
Неужели нам сегодня
По шеям никто не даст?!.
- Вер, привет! Как у тебя с работой? - Именно с этого вопроса моей знакомой начался новый этап в моей жизни. С работой, как всегда, было неважно, т.е. она была, чего нельзя было сказать о зарплате и моральном удовлетворении... Поэтому фраза: 'Я знаю директора фирмы, которая чем-то на тебя похожа...' - особенного энтузиазма не вызвала. Факт, что у других тоже проблемы, малоутешителен. Но даже такое нестандартное предложение, как: 'Съездим, познакомлю, может, возьмет тебя на работу!' - не показалось мне абсурдным. И мы поехали на другой конец города, бог знает зачем.
Путь наш лежал через Промзону, и когда мне пришлось проползать под какими-то вагонами и, шарахаясь от кранов и фур, идти пару километров по напоминающей лунную поверхности, цель нашей поездки казалась мне все более сомнительной.
В маленькой комнатушке, заваленной какими-то бумагами и коробками, нас недружелюбно встретила молодая женщина, действительно, чем-то меня напоминающая. Про себя я сразу же отметила, что это, так сказать, худший набросок меня. 'Стерва',- печально подумала я. Кажется, визави, рассматривая меня, пришла к тому же выводу, но, в отличие от меня, впечатление ее вдохновило. Она повеселела, начался абсурдный диалог.
- Что заканчивала? - деловито спросила она, не утруждая себя куртуазными нюансами, вроде знакомства и обращения на 'Вы'.
- Филфак.
- Замужем?
- Разведена.
- По гороскопу?
- Телец.
- Отлично. - (Я не успела понять, что именно из этого отлично, как мне пришлось собрать все остатки моего здравого смысла, чтобы переварить следующую фразу.) - Я беру тебя бухгалтером, - и, видимо, заметив мое недоумение (что при филологическом образовании, согласитесь, все-таки не так уж и неожиданно), добавила, - Зарплата устроит?
- Зарплата устроит, - быстро и уверенно согласилась я, - но есть одно 'но'... - кончила я за упокой. - Я не сильна в бухгалтерии, - нашла я мягкую формулировку (зарплата мне нравилась).
- Въедешь, - не смутившись, парировала она, - будешь зарабатывать больше!
Видимо, мой бодрый вид (кого не прельстят такие перспективы?) внушил ей симпатию, и она ободряюще добавила:
- Да и бухгалтерии пока никакой нет. Будешь делать то, что надо.
Это внесло определенность в мой статус, аудиенция явно была окончено, и на следующий день я должна была выйти на работу. На обратном пути подруга все умилялась моей схожести с директрисой (она тоже оказалась филологом, разведенкой и Тельцом), а меня от идеи повеситься с такого сходства удерживали только раздумья о новой работе.
На следующее утро в деловом костюме (напоследок Светлана Андреевна успела меня уколоть просьбой прилично одеваться на работу) я вошла в душную маленькую келью и познакомилась со спокойным молодым человеком, который смотрел на меня с высоты своих 20 лет, 11 классов и 2-х метров роста. Мне рассказали
