Выступление в Институте Востоковедения

Солженицын Александр ИВыступление в Институте Востоковедения

Александр Солженицын

ВЫСТУПЛЕНИЕ В ИНСТИТУТЕ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

(По записи слушателя в зале)

30 ноября 1966

Перед чтением глав из 'Ракового корпуса' Солженицын заявил:

- Первую часть повести я окончил весной. Я послал текст в журнал 'Новый мир', но он не был принят. Однако повесть прочли и одобрили в различных литературных инстанциях и рекомендовали к печати. Впрочем, это ещё не значит, что она будет опубликована. Судьба этой повести ещё не ясна. Так вот я вам почитаю главы из неё.

После этого писатель прочитал главу 6 ('История анализа') и главу 16 ('Несуразности'). После небольшого перерыва Солженицын сказал, что он готов ответить на вопросы присутствующих. Вот запись вопросов и ответов, сделанная одним из слушателей:

Почему 'Новый мир' отказался опубликовать 'Раковый корпус'?

Потому что 'Новому миру' труднее всего что-либо опубликовать.

Какие сейчас у вас отношения с 'Новым миром'?

Я понимаю позицию журнала, и у меня нет столкновений с редколлегией; я поддерживаю с ней те же хорошие отношения, что и ранее.

Почему вы избрали темой своего романа корпус больных раком в одной из больниц, точнее, сам рак?

Я сам одно время тяжело болел этой болезнью, и во время ссылки разговаривал в открытую со знакомыми врачами, они говорили, что мне осталось жить несколько недель. Так что я знаю этот сюжет.

Мне не понравился эпизод с кислородной подушкой. Скажите, зачем вы его описали?

(В зале хохот. Солженицын пожимает плечами.)

Зачем? Это жизнь... вот и всё.

Сумма вопросов из записок. Что можно сделать, чтобы ваши книги быстрее доходили до читателя? Что ещё вы написали недавно? Когда и где это будет опубликовано? Какова судьба вашей комедии, данной 'Современнику'? Какие ещё ваши произведения отлёживаются в портфелях редакций? Как вы решились на эту пресс-конференцию, раз первоначально высказывались категорически против какого-либо интервью?

Почему я переменил намерение не выступать с публичным интервью? Конечно, в наше время, в условиях ритма современной жизни, когда вечно не хватает времени, писатель должен писать, а не отвечать на вопросы. И сегодня я придерживаюсь того же мнения. Но оно справедливо, только когда продукция писателя регулярно видит свет, и тогда писатель чувствует контакт с миром через письма читателей и критические статьи. На протяжении многих лет круг моих читателей состоял из десятка человек. После опубликования в 1962 году 'Одного дня Ивана Денисовича' поток писем читателей стал затопляющим. Это были не только замечания, но и огромное количество материала, который можно было обработать. Целый год я только и делал, что отвечал на письма, вместо того чтобы работать. Но последние четыре года мои произведения не публикуются. И я получил урок: мне ни в коем случае не следовало пренебрегать публичными выступлениями. Раз писателю не дают писать - так он должен защищаться устно. Само моё положение принудило меня искать встреч с читателями. Я стал это делать по трём соображениям. Во- первых, мне необходимо чувствовать реакцию читателей. Во-вторых, мне нужно защищать свои авторские права. В-третьих, мне надо защищать моё имя от клеветы. Я написал роман 'В круге первом'. Это 35 печатных листов. В 1964 году 'Новый мир' принял его к публикации. Ещё есть пьеса 'Олень и шалашовка' и повесть 'Раковый корпус'. Театр 'Современник' хотел поставить пьесу, но ему это не удалось. В той пьесе описывается концентрационный лагерь, но не такой, как в 'Одном дне'. Там живут вместе и политзаключённые, и уголовники, женщины и воры. Мой роман 'В круге первом' стал достоянием некой такой организации, которая зорко следит за развитием литературы, хотя это никак не входит в круг её ведения. Эта организация конфисковала мой архив, не предназначавшийся к печати. И некоторые произведения из того архива начали распространять подпольно, в частности, среди определенного круга лиц, куда входят руководители Союза писателей. Смотрите: я ещё жив - а уже без моего ведома закрыто издают для каких-то избранных мои произведения. Эти люди читают их, комментируют между собой. Среди них Хренников, Кочетов, Сурков и многие другие. Что я должен делать? Если бы мои произведения просто конфисковали, я бы молчал. Я пожаловался в Центральный Комитет партии. Но мои жалобы не дали результатов. Кстати, среди этих работ также пьеса 'Свеча на ветру'. Недавно Д. Стариков опубликовал критическую статью под заглавием 'Свеча на ветру'; это показывает, что бесконтрольное пользование ненапечатанными рукописями может толкать и на плагиаты. Например, в моём романе есть много новых синтаксических элементов, новое в построении фраз, в расположении глав. Но, если кто-то другой пользуется этими изобретениями, я не могу призвать его к ответу, потому что мой роман не напечатан. А плагиатом считается только списывание с опубликованного... Я хотел бы обратиться в Союз писателей, но в действующем уставе нет ни одной статьи, защищающей авторские права его членов. В области техники случаи, когда кто-то сначала 'умалчивает', а потом вторично 'открывает' истину, давно открытую другими, довольно часты: там есть широкие возможности для того, чтобы узнавать новости и копировать формы. В области искусства об этом говорят много. Так, итальянский неореализм в значительной степени родился из наших фильмов двадцатых годов. Но, если новшества в области литературного творчества остаются в портфелях редакций, они ничего не заслуживают. Посмотрите, как сейчас мы радуемся новым публикациям комедий Булгакова и рассказов Платонова. На мой взгляд, в русской литературе было три больших юмориста: Гоголь, Чехов и Булгаков. И посмотрите на произведения Платонова: они могли бы звучать совсем по-иному, если бы их опубликовали тридцать лет назад, когда они были написаны. Но вернёмся к моему случаю. Мне кажется, что кто-то имеет больше прав на мой роман, чем я сам. Поэтому я вынужден защищаться, если не прекратить писать. На заседаниях комитета по Ленинским премиям кто-то сказал, что Солженицын уголовник. Это утверждение Твардовский опроверг документально. Потом, существуют лекторы, которые с официальной трибуны говорили, что Солженицын сотрудничал с немецкой полицией, не говоря уже о том, что он сдался в плен. В Новосибирске, во время встречи между редакцией 'Нового мира' и читателями, кто-то задал вопрос, правда ли, что Солженицын был агентом гестапо. Я потребовал публичного обсуждения, чтобы опровергнуть всё это, но мне предложили обсуждение за закрытой дверью. Поэтому не удивляйтесь, если услышите, что я выступал против Джордано Бруно или являюсь защитником птолемеевой системы...

Расскажите, пожалуйста, о вашем участии в войне.

Я был призван в октябре 1941 года. Сначала был простым солдатом, потом кончил Ленинградское артиллерийское училище в Костроме. Был на Северо-Западном фронте, потом на Центральном, Брянском и Белорусском. В феврале 1945 года в Восточной Пруссии был арестован из-за письма своему другу. Мне дали 8 лет лагерей, а после того пожизненную ссылку. Там я провёл ещё три года.

Не намеревались ли вы что-либо написать о военных годах?

Все мои военные дневники были отняты КГБ при аресте, а затем сожжены. Как правило, военная тема пользовалась у нас успехом и не нуждается в моём вкладе...

(Голос из зала: 'Жаль!')

Каких писателей Востока вы считаете наиболее близкими себе?

Четыре года я провёл на войне. Перед этим несколько лет учился в двух высших учебных заведениях одновременно. Одиннадцать лет я провёл в лагерях и ссылке. Потом стал учителем, но не литературы, а математики и физики. Короче, мне всегда не хватало времени. Я не могу ответственно судить ни о Востоке, ни о Западе. Всё, что я усвоил, я перенял у русской литературы.

Ваши ли рассказы циркулируют под названием 'Короткие рассказы'?

Да, мои.

Можете ли вы написать сценарий по 'Одному дню Ивана Денисовича?'

Задача не в том, чтобы написать сценарий по своим произведениям. Лучше написать новое произведение. Впрочем, мне никто и не предлагал экранизовать 'Один день'. Но предлагали экранизовать рассказ 'На станции Кречетовка'.

Кто является прототипом Матрёны? Взяли ли вы этот персонаж с натуры?