Перед адмиралом тотчас же предстал флаг-офицер. Адмирал любил этого бойкого и расторопного молодого человека и называл его исполнительным. И правда: лицо и немного подавшаяся вперед фигура флаг-офицера в эту минуту выражали готовность не только исполнить приказание, но даже и броситься немедленно в синеву моря, омывающего красивые берега Нагасаки.
- Сейчас поезжайте к командиру, у которого не поняли сигнала 'менять марселя' и потому запоздали... Попросить его ко мне!
- Есть, ваше превосходительство!
И флаг-офицер было пошел.
- Да бегом, бегом-с! - крикнул вдогонку адмирал, и так крикнул, что молодой флаг-офицер, словно лошадь, получившая шенкеля{154}, сделав весьма грациозный скачок, пробежал средним галопом к трапу, вскочил в шлюпку и отвалил от корвета.
Отъехав этак сажен тридцать от корвета, флаг-офицер несколько пришел в себя и вслед за тем подумал: 'Куда же ехать? За каким капитаном? Где не поняли сигнала?'
Кроме адмирала, никто этого не видал - не заметил и флаг-офицер, наблюдавший за сигналами. Казалось, на всех судах эскадры вовремя подымались сигнальные ответы... В порыве служебного усердия флаг-офицер не спросил адмирала, какого он требует капитана. Да и как было спросить? Он должен был знать и без спроса!
'Господи! Куда ж я поеду? - терзался бедный исполнительный молодой человек. - Корветов на рейде целых четыре. Ну, была не была, еду к Анисову... Верно, его требует! У него, кажется, позже всех переменили марселя - и вообще адмирал его чаще всех разносит!' - решил вдруг флаг-офицер и направил вельбот на корвет 'Проворный'.
Петр Дмитриевич Анисов в это время благодушествовал в своей каюте. Толстый, с большим брюшком, он лежал без сюртука на диване и пил чай. Самые радужные мысли бродили в голове толстяка капитана. Через два дня его корвет отделится от эскадры и будет плавать отдельно. Можно будет отдохнуть без адмирала... А то эти постоянные разносы!..
Столь приятные думы были прерваны неожиданным появлением флаг-офицера.
Он поздоровался и испуганно проговорил:
- Адмирал очень сердится, Петр Дмитриевич.
- Что вы? За что?
- Да у вас поздно переменили марселя! - продолжал флаг-офицер.
- Ну, положим, чуть-чуть опоздали...
Флаг-офицер ожил.
- Вас требует адмирал! - проговорил он, довольный, что не ошибся и нашел именно того, кого требовал адмирал.
- Так и знал! - воскликнул Петр Дмитриевич с тоскою в голосе. - Так и знал... Минутой позже и сейчас - выговор... Это черт знает что такое! Что, как он? Очень того? Штормует? - допрашивал капитан.
- В самом разгаре...
- А фуражку топчет?
Адмирал, случалось, в минуту сильного возбуждения бросал фуражку на палубу и топтал ее ногами.
- Нет еще...
- Эй, Липкин! - крикнул Петр Дмитриевич.
Явился вестовой.
- Бегом наверх... Приготовить вельбот!..
Флаг-офицер вышел из каюты и, вернувшись на 'Орел', доложил адмиралу, что приказание исполнено.
Несколько минут спустя громко стукнувшая дверь адмиральской каюты привела в радостное настроение вахтенного мичмана. Адмирал ушел к себе.
В это же время толстый капитан, мысленно призывая господа бога на помощь и тихонько крестясь, приставал на щегольском вельботе к адмиральскому корвету. Как-то осторожно ступая, шел он к адмиральской каюте.
- Что, как он? - спросил он мимоходом у вахтенного офицера.
Мичман безнадежно махнул головой и промолвил:
- Шторм двенадцать баллов, Петр Дмитрич!
Перед тем как войти к адмиралу, Петр Дмитриевич заглянул в его буфетную и спросил у адмиральского камердинера Тимошки:
- Где, братец, адмирал?..
- У себя-с.
- Очень он... того... сердит?
- Есть-таки! Да мне-то что! - с нахальной развязностью отвечал Тимошка.
Этот Тимошка, вольноотпущенный, из дворовых, наглый и дерзкий, с плутовским круглым лицом, покрытым веснушками, был продувная бестия. Знавший все привычки барина, ловкий и расторопный, он умел угождать ему и сделаться необходимым, не боялся грубить и немилосердно обирал своего барина, старого холостяка. Адмирал был большой хлебосол и не жалел денег. Он любил, чтобы у него все было отлично, и приглашал каждый день к обеду, кроме штабных и капитана, еще несколько человек офицеров и гардемаринов. Тимошка распоряжался всем хозяйством и, разумеется, охулки на руки не клал.
- Что, можно к нему войти? Как он?
- Известно, зверствует... Разве его не знаете? Вот сейчас графин кокнул с сердцов! - проговорил Тимошка.
Петр Дмитриевич струсил. В голове его моментально пролетела мысль: 'Ну, будет, значит, форменный разнос!'
- Доложи! - как-то оборвал толстяк.
И, внезапно почувствовав прилив отваги, словно бы он шел на абордаж с сильнейшим неприятелем, Петр Дмитриевич приосанился и, по возвращении Тимошки, решительно и храбро вошел в адмиральскую каюту.
Адмирал ходил. Петр Дмитриевич поклонился. Адмирал остановился, пожал руку капитану и смотрел недоумевающе своими круглыми глазами на капитана.
Оба несколько мгновений молчали. Адмирал продолжал безмолвно смотреть на Петра Дмитриевича. Тот чувствовал легкое обмирание и усиленно сопел.
- Честь имею явиться, ваше превосходительство!
- Зачем?
- Изволили требовать, ваше превосходительство.
- Нет-с, не требовал!
Петр Дмитриевич отвесил поклон, пожал протянутую адмиралом руку и исчез из каюты со скоростью десяти узлов.
- Эй, Тимошка! - крикнул адмирал.
Никто не отзывался.
- Тимошка!.. Заснул, каналья?..
- Ну, чего вам? - проговорил, входя, Тимошка.
- Ивана Петровича послать!
Явился трепещущий флаг-офицер.
- За кем я вас посылал?
Молчание.
- Глухи вы? За кем я вас посылал?
Флаг-офицер безмолвствовал.
- Я вас посылал за Наумовым. Какого же черта вы мне Анисова подали, а?..
- Я, ваше превосходительство, думал...
Едва только молодой человек произнес последнее слово, как адмирал, начинавший было успокоиваться, внезапно побагровел.
