обстоятельствах, чтоб команде Русских, израненных воинов, было отказано в гостеприимстве. Он однако же выпутался из своего затруднительного положения. Оба наши арестанта были призваны, — получили строгий выговор, Вег-инспектор отравлен под арест, — а Шульцу приказано команду нашу принять и продовольствовать как сего дня, так и завтра. (Поручик объявил, что ему дневка необходима) Нас же Бургомистр просил после дневки идти на Алленбург, по новопредписанной военной дороге. Поручик потребовал себе письменного объявления. Оно было тотчас же дано, — и мы поехали с Шульцом обратно. Таким образом по пословице: и волки были сыты и овцы целы. — С торжеством возвратились мы в деревню. Команда стояла еще под ружьем. Мы велели собраться крестьянам и объявили им приказание Бургомистра. Шульц принужден был подтвердить его — и через полчаса мы были с жителями наилучшие друзья.
Пропировав тут два дня, пустились мы по новой дороге — и везде были принимаемы охотно. Остальной поход до Мариенбурга не имел уже никаких происшествий, не представлял уже ничего замечательного. Только Прейсиш-Эйлау остановило меня на целые сутки. — Шесть лет прошло со дня знаменитой битвы, на полях этих бывшей — и сколько с тех пор перемен в политическом составе Европы! (Я не предвидел, что с небольшим через год произойдут еще удивительнейшая). Я ходил осматривать все окрестности Кроме знаменитого кладбища, где в день битвы была главная квартира Наполеона и где горсть Русских подкравшись в метелице, чуть-чуть было его не захватила, — не осталось ни какой достопамятности этого сражения. Даже не многие из жителей знали подробности битвы. Судьба Прусской Монархии висела тогда на волоске — а жители Эйлау очень равнодушно вспоминали об этом дне. — Так чувство настоящего ослабляет и истребляет впечатления прошедшего!
Наконец мы дошли до цели Маршрута. Мы были на Висле в Мариенбурге. Явясь к Коменданту, мы получили от него приказание сдать команду и расположиться на квартире впредь до распоряжения. — Отсюда уже отправляли команды не сотнями, а тысячами. — В тот же день узнали мы, что все наше Ополчение собрано в Мариенбурге и идет вниз по Висле к осаде Данцига. Я бросился отыскивать свою дружину, — но она осталась на границе в Юрбурге. Следственно я остался сиротою. Комендант давал мне на выбор: или идти с командою к главной Армии, где меня верно прикомандируют к какому-нибудь полку, — или явиться к Генералу Ададурову, командовавшему тогда С. Петербургским Ополчением, который меня также причислит к которой-нибудь дружине, — или даже наконец возвратиться в Юрбург. Последнее я решительно отвергнул, — а выбрал второе. В сражениях я уже был; — хотелось испытать удовольствие осады. — Худо ли, хорошо ли я выбрал — не знаю. Вероятно однако, что в главной Армии я бы больше выиграл по службе.
На другое утро я явился к Генералу Ададурову, принят был очень ласково — и тот-час же причислен к 5-й Дружине, которою тогда (за болезнью всех старших), командовал Коллежский Асессор С. Н. Корсаков. Я сей час сказал, что выиграл бы больше в Армии, — должен однако с благодарностью признаться, что в том общества офицеров в которое я попал, я едва ли еще не более выиграл в другом отношении. Я очутился в совершенно новом мире, В прежних обществах Офицеров, я чувствовал свое преимущество учености здесь оно исчезло и безо всякого унижения моему самолюбию. Там я пользовался всеобщим уважением, — но был одинок, — здесь все окружающее меня составляло одну сферу прекраснейшего общества. Какую разность увидел я тогда между Студентом — и людьми просвещенными. — Все знали не меньше моего, — и никто не думал напоминать об этом. Всякое хвастовство упадало пред тонкими сарказмами светскости. — Время проведенное в этом обществе, я почитаю за самое приятное, самое полезное в моей жизни. Правда весь Корпус отдавал ему справедливость и это еще более заставляло меня гордиться, что принадлежу к такой Аристократической компании.
Через несколько дней выступили мы под Данциг.
Глава III
Это было в конце Февраля. Мы пошли на Диршау. Я, как знающий Немецкий язык, отправился квартирьером вперед. Со мной поехал другой Офицер. — и мы разумеется тотчас же познакомились. Мог ли я воображать тогда, что этот скромный Квартирьер будет со временем знаменитейшим писателем, делающим честь нашей Литературе и нашему веку? Это был М. Н. Загоскин! — Тогда еще он и не думал ничего о будущих своих сочинениях. Эта страсть, эта способность развились в нем уже после похода. Тогда он был только веселый, остроумный Офицер, имеющий все сведения, отлично воспитанного человека. До самых мест расположения нашего под Данцигом, ехали мы с ним вместе, заготовляя квартиры для наших дружин (он был в другой, но все свободное время проводил в нашем обществе). Таким образом 25 Февраля прибыли мы под Данциг. Дружина наша заняла деревню Клейн — Квадендорф — и тут-то впервые увидели мы до чего может простираться зажиточность крестьянина. У нашего хозяина было 16 лошадей, 30 коров и столько запасов всякого провианта, что с месяц почти кормил он всю нашу Дружину с Офицерами (всего 136 человек) и только по прошествии этого времени стал брать от нас в возврат казенную порцию. — Подобное благосостояние жителей происходило от того, что Данциг с окрестностями на 2 мили, со времени Тильзитского мира, составлял вольный город. В эти 6-ть лет, жители не платили никаких податей, торговали беспошлинно и разбогатели донельзя. Эта свобода и богатство входили в тонкие политические виды Наполеона. Он хотел, чтоб Данциг никогда не пожелал возвратиться под скипетр Прусского Короля.
Итак мы были под Данцигом! Ополчению пришлось стоять на разливе. Этот разлив был произведен Французами для защиты слабейшей стороны Данцига. Устроив на Висле плотину, они затопили все низменные окрестности — и все сообщения, караулы на Форпостах и взаимные атаки производились тут на плоскодонных лодках, из которых однако в случае нужды можно было выскочить и идти пешком по пояс в воде.
Нужно ли описывать местоположение, окрестности и укрепления Данцига? Все это так известно. Очень посредственный город с 60 т. жителей прелестнейшие окрестности и бесчисленные укрепления, сделанные на досуге в продолжение 6-ти лет лучшими инженерами Наполеона. С самого начала осады мы мало имели случая видеть красоты форштатов и дач. Стоя на разливе, мы видели только Архипелаг домов и валов, выказывающихся из-под воды, слышали только кваканье лягушек, занимались только беспрестанными караулами и разъездами и изредка для забавы перестреливались с Французскими наездниками (в лодках), являющимися всегда весьма неожиданно для собирания по домам провианта. — Когда Ополчение прибыло под Данциг, то осадный корпус находился под командою Генерала Лёвиса и состоял из 10 т. человек, В Данциге же по всем известиям было более 30 т. — Мы были рассеяны на пространстве 20 верст, а они могли на каждой пункт направить массы вдесятеро сильнее, и при всем этом беспрестанные их вылазки всегда оканчивались не в их пользу.
Впрочем мы иногда и очень миролюбиво жили с Французами. На разливе было несколько прекраснейших дач, которых ни мы, ни они не занимали, но которые однако же и мы и они часто посещали. На одной из них, поблизости которой Дружина наша содержала передовой караул, жил Данцигский купец,
