— байковый халат. Лечение — лопухи на больные суставы.
Анжела потихоньку привыкала к своей жизни. Единственное, к чему не могла привыкнуть — к чувству голода. Постоянно хотелось есть.
Анжела похудела за месяц на четыре килограмма.
Раз в неделю полагался выходной.
Анжела ездила к Кире Сергеевне — отъедалась и отходила душой.
— Ты что, голодаешь? — заподозрила Кира Сергеевна. — Ты не просто бледная. Ты зеленая, как водоросль.
— Я сама питаюсь, — объяснила Анжела.
— Незаметно, чтобы ты питалась. Ты экономишь на еде?
— Магазины далеко…
— А они что, без машины? — спросила Кира Сергеевна.
— На машине. У них «лексус».
— Так они что, не могут подвезти тебе за твои деньги продукты?
Анжела пожала плечами.
— Они об этом не думают, — размышляла Кира Сергеевна. — Для них люди — мусор. Все. Больше ты к ним не вернешься.
Анжела позвонила Диане и сказала, что она не будет у нее работать.
— Почему? — удивилась Диана.
— Не хочу, — ответила Анжела.
— Странно…
Диане было странно: как это девчонка из Мартыновки, человеческий мусор, может что-то хотеть или не хотеть.
— Извините… — проговорила Анжела.
— Что ты извиняешься? — крикнула из кухни Кира Сергеевна. — Ты ей в рожу плюнь…
Но Анжела испытывала неловкость. Все-таки она нарушила договоренность. Соскочила раньше времени.
— Не проблема, — спокойно ответила Диана. — Нас меньше, чем вас.
Анжела не поняла: нас… вас… А потом догадалась. «Нас» — это про держателей денег. Про тех, что в коттеджах. А «вас» — это про тех, кто в лачугах и в Мартыновке. Бедных. Бедные устремляются к держателям с протянутой рукой. А держатели могут выбрать и отбраковать.
Анжела положила трубку. Передала разговор Кире Сергеевне.
— Чтоб она сгорела! — отреагировала Кира Сергеевна.
Через три дня позвонил знакомый милиционер из Мамырей и сообщил, что дом Дианы сгорел, идет расследование. Есть подозрение, что подожгли рабочие, которым Диана недоплатила. Узбеки. Гастарбайтеры. Бесправные рабы.
— И что теперь? — спросила Анжела.
— А ничего, — весело сказал милиционер. — Они ночью подожгли, никто не видел. Ане пойман — не вор.
Анжела решила не терять времени даром. Идти к поставленной цели, как ракетоноситель к Луне.
Цель — слова и музыка.
На слова она уже заработала у Розалии и Дианы. Значит, пора искать поэта-песенника.
— А давайте сами сочиним, — предложил Иннокентий. — И платить не надо.
— А что? Не боги горшки обсирают, — заметила Кира Сергеевна.
— Обжигают… — поправила Анжела.
Иннокентий взял листок бумаги, шариковую ручку, глубоко уселся в кресло и замер.
Через двадцать минут он предложил первый вариант:
— Гениально… — выдохнула Анжела.
Иннокентий воспрял. Его так давно никто не хвалил.
— А припев? — спросила Кира Сергеевна.
Ей всегда было мало. И вот так всю жизнь.
Кира Сергеевна позвонила знакомому композитору. Его звали Игорь.
— Нужна песня, — сказала Кира Сергеевна.
— Ни ноты без банкноты, — отозвался Игорь.
— Денег нет, — отрезала Кира Сергеевна. — Отдай что-нибудь из сундука.
— Из какого сундука? — не понял Игорь.
— То, что не пошло…
Игорь задумался.
— Это надо лично вам?
— Нет. Моей племяннице. А она тебе квартиру уберет. Золотые руки.
— Одну минуточку… — извинился Игорь.
Трубку взяла его жена Карина:
— Убрать квартиру — пятьдесят долларов. А песня стоит пять тысяч — вы че? — спросила Карина басом.
— Откуда у девочки из провинции пять тысяч?
— Пусть заработает. Не такие уж большие деньги.
— Для вас небольшие, — уточнила Кира Сергеевна. — Игорь эту песню за полчаса напишет.
— Может, и за полчаса напишет. Но кто будет оплачивать мансарду?
Мансарда — это голодная молодость. Художник Пикассо рисовал голубя мира одним росчерком пера и брал миллион. Он раскладывал эту сумму на всю голодную молодость.
Кира Сергеевна захотела сказать: «Но ведь Игорь не Пикассо». Однако зачем обижать человека. Она сказала:
— Мы ведь не на Западе. Мы живем в России.
— Мы давно уже не в России, — заметила Карина. И добавила: — Пусть твоя племянница заедет к нам и уберет квартиру. Я заплачу ей за уборку. Одно другому не мешает.
— Я записываю адрес, — сказала Кира Сергеевна и подвинула к себе блокнот.
В назначенное число Анжела поехала к композитору и убрала квартиру. Чистота бросалась в глаза. Было не просто чисто, а вызывающе чисто. Анжела постаралась.
Композитор оказался приятным и даже красивым. Лысина ему шла. Анжела подумала, что с волосами он был бы хуже. Волосы отвлекали бы от лица.
— Хотите чайку? — спросил композитор.
— Можно, — разрешила Анжела.
Они уселись за стол. Композитор вытащил хлеб, сыр «Рокфор» и колбасу.
Сыр был с плесенью, вонял грязными ногами. Анжела не могла это есть. Зато хлеб — ноздреватый, мягкий, с хрусткой корочкой.
— Ты с Кирой живешь? — спросил композитор.
— С Кирой Сергеевной.
