Крик в тумане

Но, дружище, хватит-ка врать,
Что днепровский красный гранит
Влез строфою в твою тетрадь.
Не пейзаж, не заводов пульс,
Не базара суетный гам —
В ту тетрадь занесён твоих уст
Мёд,
Что тёк по моим губам…

Март 1960 года

Ауто-да-фе

За стёклами солнечных окон
Лучей негасимый маяк —
Всю жизнь провести одиноко
Тяжёлая участь моя.
Безлесые голые сопки,
Перелески,
И резкий, как шквал,
Под хлопанье грома, как пробки,
Порыв меня в пропасть срывал.
Хлестали по рёбрам потоки
И я, неуверенный жид,
Стремился к своей волоокой
и силился дерзко прожить.
Теперь удивляюсь,
А мог ли,
Вообще-то,
Кометой
Сверкнуть?..
Я себе говорю: — «Будь проклят!»
Вспоминая пройденный путь…

Март 1960 года

Красношарфая

Время — лекарь, но время не вытрет
Из памяти всё равно
Красношарфую,
В беленьком свитре,
И последний сеанс в кино.
На экране влюблённые,
Ссорясь,
Целовались по пять минут!
Я, забыв о Лолите Торрес,
На соседку решился взглянуть.
А она под отсвет экрана
Вдруг шепнула:
«Ну что там ещё?»
И раскрылись губы, как рана,
В чисто мраморной бледности щёк.
Взял я руку её.
Оживая,
Не противилась ласке она.
Наступила для нас,
Не скрываю,
Многозначащая тишина…
Проводил до подъезда.
Прощаясь,
Обещала притти.
Не пришла.
Красношарфая,
Ты, обещая,
Ложью сердце глупца
Обожгла…

Март 1960 года

Бичи

По улицам,
Где листья кружит вихрь,
По исцарапанной щеке земли
Проходят те,
Что драться не смогли
Или устали в схватках огневых.
Я вижу их не в лица, а со спин,
Лопаток дрожь в обёртках пиджаков,
Я слышу дробь скривлённых каблуков
И замиранье дроби у витрин.
Они заходят в яркий мир вещиц,
В зеркальных стёкол манекенный мир.