— Как вы себе это представляете? — спросил я из чистого любопытства.
— Не знаю… Есть же, наверное, приемы. Я начну, потом мне станет плохо… — Он осекся, обнаружив, как я сочувственно гляжу на него.
— А если я проиграю?
— Это возможно? — Он обеспокоился. — Мне сказали…
— Это всегда возможно, — усмехнулся я. — И с кем угодно.
Он печально кивнул. Помянул, видно, свой совсем свежий опыт.
— Я завязал, — зачем-то сообщил я. — Дал обет.
— Могут же быть исключения.
— Думаете, этот тот случай? — удивился я. Наивность его граничила с хамством.
— Мне сказали, что вам это может быть интересно.
— Общие знакомые?
— Вы получите треть выигрыша. Это двадцать тысяч.
— Во-первых, не треть, а половину. — Я с насмешкой в упор разглядывал его.
Он громко сглотнул слюну. Решив, что торгуюсь, кивнул:
— Я согласен. — И спросил: — А во-вторых?
— Во-вторых, играть не буду.
— Но почему? — Он взирал на меня с мольбой. — Тридцать тысяч… В вашем положении вам нужны деньги…
— Мое положение — мое личное дело, — сердито оборвал я. — Меньше слушайте наших общих знакомых.
Он испуганно втянул голову в плечи. Мне стало его жалко.
— Все, что могу для вас сделать, это дать совет. Взгляд его озарился надеждой.
— Не играйте больше, — сказал я.
Надежда угасла.
Я открыл дверцу.
Он не спешил выходить. Долго держал паузу. Потом заговорил. Не жалобно, даже не оправдываясь. Объясняя:
— Представляю, что вы подумали обо мне. Думаете, я сам себе не противен?… Это, конечно, глупость, что пришел к вам. Но что оставалось делать? Я потеряю ее. Она привыкла к другой жизни.
Что я мог на это сказать?
И он замолчал. Думал о чем-то своем с обреченным видом.
Мне вдруг стало по-настоящему жаль его. Похоже, нормальный мужик. Несмотря на «мерc» и отсутствие морщин. Но влип он серьезно. Влип не с игрой — со своей бабенкой. Где такие ловкачки берутся, как умудряются? Это в нынешнее-то время, когда столько умниц-красавиц, желающих боготворить мужчину за прожиточный минимум.
Конечно, чаще приходилось раздражаться мужиками, скупающими нежность и смирение оптом и за бесценок.
Но ситуация, приключившаяся с гладколицым, — не первая, с которой довелось столкнуться за последнее время.
Взять того же Борьку, друга юности, удачливого коммерсанта. Вот уже год, как тот превратился в экономический придаток прелестной проходимки-любовницы.
Именно из его опыта я знал, что толстяку уже не поможешь. Единственное, что надо бы сделать в его положении — отказаться от женщины, — ему не под силу.
Вдалбливать, что произошедшее — даже к лучшему, что оно выявит, кто есть кто, занятие пустое. Он и сам все понимает. Но центр управления его отношениями с этой ловкачкой находится где угодно, но только не в его голове. Похоже, вообще вне его.
Я невзлюбил эту дамочку. Не то чтобы возненавидел, но неприязнь почувствовал. За последнее время способные на такое в моем окружении не числились. Мне даже было занятно — нарваться на такую. Вернее, пронаблюдать, как такая нарвется на меня. Конечно, я для них не объект для разработки, но, думаю, это не единственная причина, из-за которой дамочки такого сорта обходят меня стороной. Знают, заразы, где копать. Где и найти можно, и грунт податливый.
Толстяка было жаль. Странно только, что потеря шестидесяти тысяч для него нокаутирующий удар.
— Не играйте, — повторил я. — Толку не будет.
— А что делать? — почти равнодушно спросил он.
— Я знаю… Что вы делали до этого?
— У меня больше ничего нет, — пооткровенничал он. — Только эта машина и дача.
— И квартира, — напомнил я.
— Две, — вспомнил он.
«Бедняга, — подумал я. — По миру пустили».
Словно отвечая мне, он сообщил:
— Она ко всему этому привыкла.
— Кто она вам, жена? — с усмешкой удивился я.
— Жена, — печально подтвердил толстяк.
Это меняло дело. Шансов выбраться из передряги без серьезных потерь не было вообще.
— Играть не буду, — подвел я итог.
Толстяк равнодушно протянул мне мягкую ладонь и открыл дверцу.
Удаляясь, я услышал, как зашелестел двигатель его «Мерседеса». Подумал о том, что стоило бы расспросить потерпевшего, как он влез в игру, что из себя представляет этот Котя, где и во что играли. Из любопытства. Но тут же решил, что правильно сделал, не расспросив. Зачем было обнадеживать мужика.
И интересно, что это за общие знакомые? Они слишком хорошо осведомлены на мой счет, если знают даже то, что на лечение Ольги мне нужны именно тридцать тысяч долларов.
ГЛАВА 3
В «Турист» я ехал без надежды на успех. Понимал: меня наверняка даже не впустят в номер. Впрочем, был слабенький шанс. Если этот Котя окажется тем, за кого я его принял. И если он на старости лет поднабрался порядочности.
Ехал потому, что в моем положении нельзя было разбрасываться даже несуществующими шансами. И к тому же хотелось глянуть, как нынче работают.
Некоторые из бывших дружков при встрече плакались, что работать стало тяжело. Серьезное прикрытие держать накладно, а без него — нельзя. Убивают нашего брата почем зря. Не только когда на трюках ловят, а и просто от нежелания платить.
— Раньше не то что морду били — на х… посылали реже, чем сейчас убивают, — жаловался один.
Хотелось глянуть на антураж, на то, как будут «разводить». Пройтись по памятным местам.
Швейцар меня узнал, горничная — тоже. Столько лет, можно сказать, зарплату получали. Горничная еще и сообщила, улыбнувшись:
— Тысяча десятый. — Значит, до сих пор на зарплате, и мое картежное прошлое для них имеет большее значение, чем телевизионное настоящее. Если вообще телевизор смотрят.
Дверь номера открыл излишне ужасный бугай в зеленом свитере, на котором было написано: «Воу». Этот — не игрок. Похоже, из прикрытия. А вот и специалист. Котя оказался тем самым.
Меня поразил испуг, который промелькнул в глазах бывшего коллеги. Ужас даже. Котя во все глаза смотрел и на меня, и мне за спину. Увидев, что дверь закрылась и вошел я один, катала обрел дар речи.
