передается по наследству… Расстройство может привести к истерии… Неумолимое скатывание к лунатизму… Пребывание в психлечебнице…»
Сара прижала ко рту платок, чтобы заглушить рыдания. Если ей передалась болезнь матери, тогда какое же несчастье она навлечет на Джеймса?! Отец прошел через все это и дорого за это заплатил. Когда-то он был разговорчивым, веселым и приветливым, а потом… каждый месяц добавлял ему морщин. И с каждым годом тускнели глаза. И в конце концов… В конце концов, его горе стало больше походить на ненависть к жене.
Они никогда не говорили о матери после ее смерти. Сара и не рассчитывала, что он заговорит об этом сейчас. Но может быть, его нынешняя жена что-то знает? Не обязательно, конечно, но не исключено.
Наконец Сара добралась до улицы, где когда-то жила. Прежде чем свернуть за угол, она остановилась и дождалась, когда ее нагонит Бетси. Не давая ей перевести дыхание, Сара снова зашагала.
— Ты побудешь на кухне, а я выпью чаю с мачехой, — бросила она через плечо.
Девушка молча закивала.
— Подождите! — крикнула Бетси, когда Сара уже поднялась на первую ступеньку.
Вздрогнув, Сара остановилась и обернулась. Служанка же подошла к двери и сама постучала в нее дверным молотком. Бетси была девушкой серьезной и считала, что все нужно делать как полагается. «Прежде чем я сойду с ума, мне нужно назначить ее экономкой», — промелькнуло у Сары. Она невольно рассмеялась при этой мысли. И в тот же миг дверь распахнулась.
— Миссис Худ! — с улыбкой воскликнул дворецкий. — Как я рад вас видеть!
— А я рада видеть вас, Макнил. Моя мачеха дома? Извините, что без предупреждения, но я ведь живу тут по соседству, так что сами понимаете…
— Я сейчас сообщу вашей мачехе…
Он не успел договорить, потому что в этот момент из гостиной стремительно вышла Лорелея.
— О, Сара! Какой сюрприз! Я только что налила себе чаю. Присоединишься ко мне?
— Не помешаю?
— Конечно, нет!
Лорелея рассмеялась и повела Сару за собой.
Как-то странно было думать об этой женщине как о своей о мачехе. Лорелея была всего на семь лет старше Сары. И всего пять месяцев, как замужем за ее отцом.
Но все же Сара любила ее. Впрочем, по-другому и быть не могло. У нее была очень добрая улыбка.
— Нам нужно поскорее пригласить вас с Джеймсом на ужин, — заявила Лорелея, усевшись; и тут же воскликнула: — Ах, мы с тобой не виделись уже недели две!
— Это все по моей вине, конечно, — пробормотала Сара. — У меня давно была мысль устроить небольшую вечеринку, но я все забывала… Сегодня же поговорю с Куком.
Лорелея подала ей чашку с чаем, положив два кусочка сахара — именно так любила Сара.
— Ты стала рассеянной? Может, тебя еще и мутит по утрам? — Лорелея взглянула на живот Сары. Та в смущении покачала головой:
— Нет-нет, пока нет.
Лорелея расплылась в улыбке и вдруг выпалила:
— А я — да! Поэтому по утрам чувствую себя ужасно.
— О!..
— Дорогая, давай об этом и поговорим. В конце концов, мы с тобой взрослые замужние женщины, верно?
— Да, конечно, — кивнула Сара. — Значит, ты полагаешь…
Она недоверчиво взглянула на плоский живот Лорелеи.
— Да, разумеется! И я так счастлива!.. Твой отец тоже. Теперь у тебя появится сестренка.
— Сестренка?.. — переспросила Сара в изумлении.
Наверное, ей следовало улыбнуться хотя бы для того, чтобы поддержать радостное настроение мачехи. «Но неужели, — думала она, — неужели отец занимается с Лорелеей тем же самым, чем и мы с Джеймсом? И если она действительно забеременела, то значит… Значит, она получает удовольствие от супружеских обязанностей?» В конце концов Сара отбросила эти мысли. Думать об этом не хотелось.
Чтобы скрыть смущение, она обняла мачеху и с улыбкой воскликнула:
— Я так рада за тебя!
— Мне всегда хотелось стать матерью, — ответила Лорелея. — Да, всегда!
— Из тебя выйдет прекрасная мать, — сказала Сара. Откашлявшись, она расправила юбки. — Скажи, а ты когда-нибудь…
Она умолкла и сделала глоток чая. Собравшись духом, спросила:
— Отец когда-нибудь рассказывал тебе про мою мать?
Улыбка на лице Лорелеи сменилась удивлением.
— О, Сара, прости, пожалуйста… Мне не хотелось быть бестактной, и я…
— Ты здесь ни при чем. Не говори глупости, — перебила Сара. — В последнее время я часто думаю о матери. И вспоминала про нее сразу после свадьбы.
— Да, понимаю… — кивнула Лорелея. — Знаешь, а я думала, что уже никогда не стану матерью. Твой отец, по-видимому, тоже так решил. Решил, что я уже ни на что не годна. Вот глупый! — Немного помолчав, она спросила: — Так что же ты хотела узнать?
Сара пожала плечами:
— Хоть что-нибудь. Отец совсем ничего не рассказывал про нее?
— Нет, ничего. Ты же знаешь, какой он молчун. Мне лишь известно, что перед смертью она долго болела. — Лорелея сжала руку Сары. — Наверное, тебе было очень тяжело…
— Мне тогда было всего семь. Так что я мало что помню, — солгала Сара.
— Все равно. — Лорелея хлюпнула носом и утерла глаза. — Ой, посмотри на меня. Все говорят, что беременность делает нас слишком чувствительными. Мне кажется, это правда. Хочешь, я его порасспрашиваю?
— Нет, не хочется волновать его.
Лорелея кивнула:
— Да, ты права. Когда твой отец вспоминает про ее болезнь, он становится каким-то… подавленным. Я думаю, он очень ее любил.
— Я тоже так думаю.
— Давай угощаться. — Лорелея потянулась за тарелкой с пирожными. — Теперь я себе могу позволить много есть. Считаю, что и тебе надо копить силы. Не сомневаюсь, что ты тоже скоро станешь матерью. Если, конечно, Джеймс выполняет свои супружеские обязанности.
Сара поперхнулась, хотя не откусила еще ни кусочка. Лорелея же почему-то развеселилась.
— Знаешь, когда вы были у нас в последний раз, я разговаривала с твоим мужем. А ты в это время смеялась какой-то шутке моего кузена. Так вот, Джеймс прилип к тебе взглядом… как намагниченный. Он глядел на тебя и глядел, не мог глаз отвести, даже забыл о нашем разговоре! Я не удивилась бы, если бы ты забеременела в тот же вечер.
— Лорелея!..
— Ой, перестань! Мы теперь замужние женщины, Сара. Какой тогда смысл в замужестве, если не радоваться ему? Разве ты не чувствуешь себя… полноценной?
— Полноценной?
— Вот именно! Столько лет я ходила, боясь посмотреть по сторонам! И всегда страшно переживала из-за шушуканий, которые прекращались в тот момент, когда я входила в комнату, где сидели мои ровесницы. Они-то все уже давно повыходили замуж, и мне не было среди них места. Я была как странная девочка-переросток, которую нужно погладить по головке и отвести к малышкам, пока взрослые ведут свои серьезные разговоры. А незамужние подруги — так те еще злее. Сколько можно выдерживать разговоры о шляпках и не сойти с ума? И вообще, как будто это я виновата в том, что они ходят в старых девах.
