— Тебе, Лорелея, наверное, было ужасно неприятно… — со вздохом пробормотала Сара.
— Зато теперь мне все равно. У меня есть твой отец, и он чудесный человек. Я вдруг поняла, что сорок два года для мужчины — не так уж много. — О, да это вообще не возраст!
Тут Лорелея вдруг умолкла и осторожно погладила себя по животу.
Если бы Лорелея не была замужем за ее отцом, Сара задала бы ей множество вопросов. Тебе нравится предаваться любви с твоим мужем? Если да, то как часто? Тебе приходилось содрогаться и рыдать от его ласк? Он когда-нибудь брал тебя по утрам?
Но Сара не-могла спросить об этом у жены своего отца. И не спросила. Когда через час она вышла от них, то знала не больше, чем когда пришла сюда. За исключением, правда, того, что теперь может пострадать еще один человек, если она действительно больна.
Насупившись, Джеймс Худ разглядывал собеседника, сидевшего в карете напротив него. Наконец проворчал:
— Если такими идиотскими выдумками он хочет склонить меня поддержать его против Хардинга, то он наверняка подхватил в публичном доме, где днюет и ночует, еще кое-что, помимо плохих манер.
Монтгомери криво усмехнулся:
— Сифилитик он или нет, но у него много надежд на этот законопроект.
— Мне легче перейти в противоположный лагерь, чем оказать ему поддержку.
— Перестань! Просто законопроект увеличивает…
— Ему не только хочется отправлять в работные дома женщин с «сомнительной репутацией», но еще и отбирать у них детей, чтобы они трудились на фабриках. И это человек, который считает «Приорат» своим лондонским домом! Удивительное лицемерие!
Монтгомери внимательно посмотрел на Джеймса:
— Скажи, а ты когда-нибудь бывал в «Приорате»? Я не могу сказать, что мораль тамошних девушек можно осуждать. Наоборот, они очаровательно… неисправимы.
— О Господи… — пробормотал Джеймс.
Монтгомери же расхохотался. Отсмеявшись, сказал:
— Перестань, Джеймс. Ты женат уже несколько недель. И теперь пришло время выходить на охоту. Вечером у меня запланировано посещение «Приората». Поедем вместе, и я организую тебе ознакомительный тур.
Джеймс выглянул в окно, чтобы посмотреть, далеко ли до дома. Монтгомери снова рассмеялся. Похлопав Джеймса по плечу, с заговорщическим видом проговорил:
— Ты, конечно, добропорядочный человек, но у них там имеется парочка близняшек — миленькие, пухленькие, похожие одна на другую как две капли воды. И очень знаешь… соблазнительные. Так как же?
— Нет.
Джеймс покачал головой.
— Приятель, я угощаю. Считай, что это мой свадебный подарок.
— Без меня, Монти.
— Почему?..
— Я люблю свою жену.
Монтгомери — он собирался снова похлопать Джеймса по плечу — тут же отдернул руку. Словно испугался, что может заразиться чем-нибудь.
Джеймс внимательно посмотрел на приятеля и вдруг весело рассмеялся:
— Да, Монти, представь себе, я действительно люблю Сару.
— С каких это пор?
«С того самого дня, как увидел ее», — хотелось ему ответить, но он промолчал.
— Не твое дело, Монти. И лучше держи язык за зубами, если хочешь, чтобы она приглашала тебя на ужин.
Приятель нахмурился:
— Даже и не рассчитываю. Мне кажется, я ей не нравлюсь.
— Какой догадливый!
Смущение Монти было непритворным. Он пытался флиртовать с Сарой, как флиртовал бы с любой другой женщиной. И терялся каждый раз, когда она отвечала ему с явной неприязнью. Большинство женщин обожали Монти. Сара его терпеть не могла.
— Ах, твоя жена ведет себя ужасно, — пожаловался Монти. — И старомодно.
— Но ты потерпишь, верно?
Увидев в окно свой дом, Джеймс улыбнулся. У него не было выбора — придется отправиться на сегодняшнюю встречу. Но сейчас он дома, где его ждала прелестная, очаровательная жена. Не дожидаясь, когда карета остановится, он открыл дверцу.
— Доброй ночи, Монти.
Приятель поморщился, фыркнул, и через несколько секунд карета покатила дальше. Джеймс посмотрел вслед экипажу и еще шире улыбнулся. Сейчас он увидит Сару. Обнимет ее и поцелует. А она ответит на его поцелуй и крепко прижмется к нему.
Джеймс постучался, и дверь почти сразу отворилась. Он решил не отдавать шляпу Кроуфорду, дабы не утруждать его.
— Сэр, вы…
Дворецкий в изумлении уставился на Джеймса.
Тот сдался и передал ему шляпу. Затем быстро направился в гостиную. Обернувшись, спросил:
— Миссис Худ еще не ложилась?
— Она ушла к себе полчаса назад, сэр.
— Что ж, отлично!
Джеймс уже приблизился к лестнице, но тут вдруг услышал слова дворецкого, сказанные ему вслед:
— У миледи разболелась голова, сэр. И она решила лечь пораньше.
— Голова?
Джеймс замер у ступенек. Неужели Сара действительно заболела? Или ждет сейчас обнаженная, предвкушая его приход? Он представил, как она покраснеет. У нее это прекрасно получалось. Впрочем, нет, она не будет обнаженная. Но все-таки будет с нетерпением ждать его.
— Спасибо, Кроуфорд, — кивнул Джеймс.
И стал подниматься по лестнице.
В его гардеробной не было ни намека на то, что его ждут. Развязав галстук, Джеймс кинул его на столик, затем перешел в темную спальню. И стал на ощупь пробираться к кровати.
— Ты не спишь, Сара? — прошептал он.
Она шевельнулась.
— Дорогая, тебе нездоровится?
— Да, немного, — ответила она шепотом.
— Э… понятно.
Джеймс тяжко вздохнул. Ему-то хотелось лечь рядом с женой. И не важно, будут ли они предаваться любви или не будут, — просто хотелось обнять ее, полежать с ней рядом.
Склонившись над кроватью, он прошептал:
— Чем тебе помочь, дорогая?
— Нет, ничего не нужно. Мэри принесла мне стакан вина, чтобы поскорее заснуть.
— Да, это правильно, — кивнул Джеймс.
Он побрел в свою гардеробную. Неужели Сара действительно больна? Или мучается чувством вины после позавчерашнего? А может, обиделась из-за чего-то? Впрочем, не имеет значения. Все равно он сейчас вернется к ней в постель.
Через несколько минут он осторожно забрался к жене под одеяло.
— Джеймс, ты…
— Прости, дорогая. Я не хотел тебя будить.
