Хорошо, хорошо… Мы же работаем вместе, я вижу, как вы работаете. Меня устраивает ваша работа, устраивает. Есть какие-то мелочи… мелочи… Но в сущности все устраивает… - Лев Борисыч говорил все это быстро, глядя в сторону, в кусты, на асфальт так внимательно, словно хотел найти оброненную кем-то монету. - И мы хотим расширяться… Пришло время, есть возможности. Красный фонарь, понимаете? У нас здесь будет красный фонарь. Я хотел бы, чтобы вы возглавили охрану заведения. Ну, понимаете, бывают всевозможные… эксцессы… эксцессы. Да? Здесь он впервые взглянул на меня, кратко и внимательно. - Я согласен, - ответил я просто. Меня это почему-то развеселило. Охранник бардака, об этом ли мечтала моя мама… Замечательная работа. Замечательная - с двумя “ч”. - Хорошо, хорошо, - сразу перебил меня Лев Борисыч. - Нам, наверное, нужно будет расширить штат. Я просто не хотел бы, чтобы вы уходили из бара, - вы опытный. Мы возьмем человека… У вас нет на примете? На примете нет человека? Мы возьмем. Одного. Подумайте. И Лев Борисыч ушел. Я закурил, - не идти же мне за ним, след в след. Повозил ботинком воду в луже. Мне посигналили, я оглянулся: из-за поворота, включив ближний свет, медленно вывернул джип, очень мощный, с московскими номерами. Водитель, брезгливо глядя на меня из-за стекла, сделал резкий жест: одновременно поднял вверх ладонями руки. “Чего стоишь, тормоз!” - означает этот жест. Джип в это время катился на нейтральной скорости, но я не уходил. Надо было сделать слишком быстрое движение, чтобы дать проезд: мне не пристало двигаться поспешно, я не официант. Водитель вдарил по тормозам, когда джип уже почти наехал на меня - все это, впрочем, продолжалось не более двух секунд. Я сделал два шага в сторону с дороги, ступив в грязь на обочине. Джип проехал мимо. Водитель на меня не смотрел. Из джипа, увидел я, двигаясь вслед, вышли двое мужчин - один совсем невысокий, но очень подвижный, потирающий руки, беспрестанно поворачивающий в разные стороны маленькую голову на крепкой шее. И даже по затылку, казалось, видно, что он часто, много улыбается. “Машин сегодня много как”, - заметил я, подходя к клубу. Молоток любопытно смотрел на меня. - Ну, чего? - спросил он веселым шепотом. - Блядский притон собираются здесь открывать, - ответил я, сразу наплевав на свои обещания Льву Борисычу. - И что? - не понял Молоток. - Хотят не только, чтоб девочки работали, но и мальчики. Они сейчас пользуются спросом. По поводу тебя спрашивал. Напрямую постеснялся к тебе обратиться. Ты как? Не хочешь подработать? - Да пошел ты! - Молоток захохотал, и я тоже засмеялся. - Охрана им нужна, - сказал я серьезно, но не согнав еще улыбку с лица. - А чего нет? - весело отозвался Молоток. - А какая разница! Зарплату прибавят нам? - Прибавят, - уверенно ответил я и сразу вспомнил, что про зарплату Лев Борисыч ничего не сказал, даже не намекнул. - Где у вас тут штык? - спросил новый посетитель, немного поддатый, с усиками, улыбчивый, но с неприятной придурью во взгляде. Лет, наверное, сорока. - Какой штык? - спросил Молоток. - Ну, билетик наткнуть, - криво улыбаясь, ответил мужик. Молоток неприязненно взял у него билетик, скомкал и бросил в мусорное ведро. Мужик застыл с улыбкой на небритом лице. - Заходи, заходи, что стоишь, - приветливо отозвался Молоток. “Молодец, Семка”, - подумал я весело, но по выражению, с каким мужик зашел в клуб, понял, что на этом все не закончится: он еще вернется, придумав ответ для нас. Я покурил два раза, перекинулся парой шуток с Молотком, вместе мы оценили сегодняшних стриптизерш - их привезли на машине, они прошли мимо нас быстро - всегда проходят быстро, никогда не здороваются, неприветливые. Большая сумка у каждой на плече. Все время думаю, что там у них в сумках, если они на сцене появляются в распашонке и юбчонке, которые мне в карман поместятся. Ну, туфельки еще - и все… Стриптезерши были безгрудые и вблизи вовсе не красивые - причем тем самым, редким типом некрасоты, о которой женщины догадываются сами. Такие лица часто бывают у провинциальных проституток.
В полночь, в самый разгар дурного, пьяного, с перекурами веселья, приехали местные бандиты - они катаются до утра из клуба в клуб, четверо молодых, наши с Молотком ровесники и Дизель - один из местных “авторитетов”, приветливый, крепко сбитый, седой. Поздоровался с нами, меня по имени назвал: “Здорово, Захар, ну как?” - и я в который раз отметил про себя, что мне приятно, приятно, бес меня возьми, что он помнит меня, хорошо жмет своей лапой мою ладонь, и вообще - улыбается хорошо. “Какого хера мне должно быть неприятно?” - огрызнулся я про себя. “А чего тебе радостно? - ответил сам себе. - Что ты хвостом дрогнул, псина беспородная? Думаешь, он тебя выручит когда? Переступит, не заметит, он же волк, волчина, волчья кровь злая…” Дизель вошел в зал степенно, покосился на видный сквозь незакрытую штору столик “серьезных людей” - и сразу отвернулся, будто равнодушно. “Ах, Дизель, - подумал я лирично. - Какой ты крепкий человек, опытный какой, и боятся тебя, и уважают - а рядом с этими ты все равно просто “блатной”… Кончается твое время, Дизель”. В час ночи я, мигнув Молотку, пошел на первый номер стриптиза. Обычно за ночь бывает два номера, и мы с Молотком смотрим по очереди, я - первый выход, он - второй. А то и наплевав на все, заходим оба в зал, лишь изредка поглядывая на входную дверь: не проскочит ли кто без билета. Девушки еще танцевали на своих худых белых ногах, когда раздался грохот в зале. Я влетел туда спустя несколько секунд, но ничего не понял: одиноко, посреди зала стоял здоровый, под два метра, кавказец, отчего-то в куртке. Сразу было видно, что он один из виновников шума, - но кто был с ним, вернее, против него? Я увидел, что блатные с Дизелем сидят за столиком в углу, отвернувшись - словно не при делах. “И позер с ними сидит”, - мельком отметил я. Затылки блатных были напряжены, к тому же в их сторону косилось несколько посетителей, сидевших поблизости. “Они, конечно”, - догадался я, но ничего делать не стал. - Мы встретимся с вами потом! - громко говорил кавказец, обращаясь при этом в никуда, словно ко всем одновременно; и суть его слов, в общем, сводилась к запоздалой попытке не уронить достоинство. - Мы подъедем завтра и поговорим! - обещал он с акцентом. Подойдя, я взял его за локоть, и ощутимо дернул к выходу: - Давай, на улице поговоришь… Он для виду немного придержал руку, но я все эти жесты определяю и отличаю легко: есть ли намерения упрямиться тупо или можно эти намерения обломать. - Давай-давай, - подтолкнул я его в плечо. - А почему я? - не слишком уверенно возмущался кавказец; вслед за ним потянулись две его девушки, обе нерусские, испуганные. - Иди-иди… - сказал я, слыша в голосе своем ту самую ненаигранную усталость, которая, я знаю, иногда действует на людей лучше, чем дурной окрик. Выйдя из зала, кавказец сразу смолк и, похоже, сам был доволен, что все так закончилось, бескровно. - Чего случилось? - спросил я у Вадика, проводив кавказца и вернувшись к бару. Вадик обычно в курсе, видит все из-за своей стойки. - Эти, с Дизелем… кто-то из его ребят, стул выбил из- под кавказца. Ногой, когда мимо проходил. Кавказец привстал, что ли, в это время… “Ну и ладно… - подумал я о произошедшем, -…и ладно”. Отходя от барной стойки, я столкнулся лицом к лицу с одним из спутников Дизеля, и тот, показалось мне, хмыкнул победительно. “Какой поганый…”, - подумал я, дрогнув плечами. У этого типа были глаза маньяка, белесые и тупые, обветренные скулы с блондинистой щетиной, плохие зубы, узкий лоб. Стриптиз мне смотреть расхотелось. Мы вышли с Молотком на улицу - я покурить, он подышать воздухом. Из клуба выскочили двое потных парней, у одного рубашка расстегнута до пупка, второй - весь красный и масляный, словно со сковороды. Они явно собирались подраться. Разговор их, как всегда бывает в подобных случаях, был совершенно бессмысленным. - И чего ты хочешь? - Да мне по фигу, понял? - Ты ответишь, клянусь. - Не проклянись… - Нет, чего тебе надо, а? Мы с Молотком подошли к ним, встали рядом. Они все повторяли свои заклинанья, кривя пьяные, с красными губами, рты и сжимая кулаки. - Подраться хотите? - спросил я. - Вон идите за кусты и деритесь, нечего тут маячить. Они все стояли друг против друга, изображая, что не заметили меня. - Я кому сказал? - спросил я на два тона выше. Тот, что в расстегнутой рубахе, не выдержал характера и с брезгливым выраженьем лица шмыгнул в клуб. Второй поворотился спиною к нам, закурил, шумно выдыхая дым. Дым плыл в свете фонаря, медленный. Накрапывал дождичек, еле заметный, на исходе.
Самое дурное время в клубе - после часа ночи. Сейчас начнут делить девушек, случайно задевать друг друга плечами, и прочие глупости выяснять. До четырех утра это будет продолжаться. Последний час, все уже усталые и медленно разъезжаются, не прощаясь с нами, вообще нас не видя, глядя в пол, иные - пошатываясь и еле ворочая мутными глазами. Без пятнадцати пять, в клубе почти никого нет - два, три человека, очень вялые. Обычно, я заметил, у них нет денег на такси, и они медленно и безропотно идут в ночной город, когда мы их выпроваживаем. Посмеиваясь, мы вернулись за свою стойку. Молоток потягивался, хрустя сильными костями. Куртка на его спине натягивалась, когда он вытягивал руки вперед. Мимо нас, на улицу, выбежала девушка, я не успел рассмотреть ее лица. Со спины она показалась знакомой.
