- Это, что ли, Вадика подруга? - спросил я у Молотка. Молоток кивнул. - А когда она пришла, я не видел? - А ты со Львом Борисычем бродил… - Чего это она? Молоток пожал плечами. Девушка, похоже, была взволнована. Она добежала до такси - таксеры всегда в некотором отдалении паркуются, мы их отгоняем от клуба, чтоб не мешали ставить свои авто посетителям. - Сумочку забыла, - догадался Молоток, когда девушка быстрым шагом опять направилась в клуб. “С Вадиком, верно, поругалась”, - едва успел подумать я, как сам Вадик - лицо в розовых пятнах - выбежал в фойе и остановился, ожидая подругу. - Где моя сумочка? - спросила она сдавленным голосом, зайдя с улицы. - У него, - ответил он. - И что? Вадик смотрел на нее неотрывно, словно пытаясь прочесть ответ на вопрос у своей девушки на лице, предположительно на лбу. Ответ пришел сам, открыв дверь в фойе плечом, - тот самый белесый тип с плохими зубами. В руках у него болталась женская сумочка. - Ты что убежала? - спросил он у девушки, игнорируя всех находящихся в фойе. Она отвернулась в сторону, глядя куда-то сквозь стекло, на машины, ожидая, что Вадик как-то разрешит проблему. Вадик молчал, поводя плавающим, не цепляющимся не за что взглядом: он не видел ни этого типа с сумочкой, ни нас, ни подружки своей. Мне не хотелось ввязываться, но я сказал: - Отдай ей сумочку. - Пойдем в клуб, ты, - белесый тип, пройдя мимо Вадика и не ответив мне, потянул девушку за локоть. - Чего ты ломаешься, бля… - Дружок, я с тобой разговариваю, - окликнул я его. - Отдай ей сумочку. - Я тебе не дружок, - ответил он, не оборачиваясь. Голос его был нехорошо спокоен. Отвечающий таким голосом может развернуться и ударить коротким и злым ударом в лицо тому, кто спросил. - Ты мне вообще никто, - ответил я. - Сумочку отдай, и иди, отдыхай с друзьями. - У нас тут свои отношения, кто тебя зовет? - тип, наконец, обернулся ко мне, вид у него был совсем неприветливый. - Я эту девушку знаю… давно. И я с ней общаюсь, - он медленно, почти мучительно цедил слова, словно они получались у него с трудом. - Ты тут кто? Полиция нравов? Тебе не объяснили твои обязанности? - Мои обязанности тебя не волнуют, - ответил я. - Сумочка не твоя, даже если ты делил с девушкой один горшок в детском садике. Отдай сумочку, и общайтесь дальше. Тип помолчал, улыбаясь. Выдержав паузу, показавшую, что он не меня послушал, а принял самочинное решение, ответил: - Я отдам, а ты не суйся больше. Тип протянул сумочку девушке, и она, схватив ее, вместо того чтобы пойти на улицу, снова забежала в помещение клуба. - А ты вообще иди и заройся у себя за стойкой, - сказал тип Вадику и следом за девушкой вернулся в клуб. - Бля, ну что за дура! - выругался я в сердцах, когда мы остались с Семой вдвоем. - Какого черта она опять туда полезла? Молоток тоже выругался - в том смысле, что белесый тип - наглец. “Нервотрепка на всю ночь…”, - подумал я о подруге Вадика. Хотел закурить, но, не выдержав, я пошел проследить, что там у них будет дальше. Не увидел ни типа, ни подружки Вадика. Сам Вадик готовил кому-то коктейль. - Где подружка твоя? - недовольно спросил я через чье-то плечо: к стойке было не протиснуться. - Она наверх побежала, в гримерку, - ответил Вадик, не глядя мне в глаза. “Зачем в гримерку? - удивился я, - Туда вообще никто из посторонних не ходит”. Я и сам ни разу там не был. Поднялся по лесенке, озираясь. Вроде бы там всего две комнаты: для диджея и для танцовшиц. Заглянул в первую - посреди комнаты стояла стриптизерша с голой грудью и поправляла чулок. Почему-то вид ее меня вовсе не тронул, - грудь и грудь, я не больше бы удивился, когда б увидел ее локоть или колено. - Ты девушку тут не видела? - спросил, глядя на нее. - Светку? Она побежала через другой вход. За ней этот придурок гонится. Сюда пришел, стучался. - Откуда ты знаешь, что она Светка? - Светка? Мы учились вместе. Она сегодня пришла посмотреть, как я танцую. Вы сделайте что-нибудь, вы чего, он больной совсем. Орал там… Не ответив, я закрыл дверь. Спустился другой лестницей, никого не встретил, вернулся в фойе. - Не видел их? - спросил у Семы. Он не видел. Но они снова сами явились: девушка, Светка эта, уже вся на истерике, с растрепавшимися волосами, и тип за ней, дрожит злобно тугими щеками, наглый, тупой, упрямый. - Со мной поедешь, и я тебя сегодня выебу… - он потянул ее за плечо, поймав у двери на улицу. - Достал ты уже, - сказал я. - Кто тебя достал? - тип смотрел на меня, щеря зубы. - Ты меня достал. Я спрыгнул с табуретки, и тут вышел Дизель - сразу шумный во всяком своем движении, немного подвыпивший, улыбающийся - может, он что-то уже разузнал, может, по нашему виду понял, что сейчас будет драка, но среагировал мгновенно. - Ты чего творишь тут? - без злобы, но громко, с отцовским таким гонором набросился он на своего белесого братка. Развернул его и сильным ударом двух ладоней в плечи выбил из фойе на улицу. - Извините, пацаны, дурит… Работайте, не переживайте… - улыбаясь, сказал нам Дизель. Они сразу же уехали. Светка вновь вернулась в клуб, немного, с минуту, побыла там, и потом Вадик с трогательным видом вышел ее проводить. Я покачал головой, думая и о Вадике, и о Светке, и об этом… мерзком… - В следующий раз надо его сразу вырубать, - сказал я Семе. Сема кивнул. Он согласен. Я разнервничался немного, что скрывать. А Сема - нет. Или уже успокоился. - Захар, я не понимаю, откуда у них такие машины? - спрашивал он меня в который раз. Подъехала иномарка, в салоне - двое почти подростков, но преисполненных собственного недешевого достоинства. Они конечно же раскрыли двери, включили магнитолу настолько громко, чтобы перешуметь музыкальный гам в клубе. Позвали каких-то знакомых девушек, случившихся неподалеку, - и девушки тихо подошли, замирая от самого вида авто. Подростки курили, хохотали, закидывая головы, открывая тонкие белые шеи, которые Сема сломал бы двумя пальцами, и снова курили, и снова хохотали - при этом сами не выходили из авто, сидели на роскошных креслах, развалившись, то вытягивая тонкие ноги на улицу, то закидывая их чуть ли не на руль. - Пойдем поближе посмотрим? - позвал меня Сема. - Отличная тачка. Мы вышли на улицу. Молоток сразу спустился к авто и стоял возле него с таким видом, словно думал: отобрать сейчас или не стоит пока. Сема вообще трепетно относится к машинам. У него красивая, тонкая, с большой грудью жена, которую он иногда несильно бьет, потому что она не хочет готовить. Жена обижается, уходит к маме, потом возвращается, потому что он, в сущности, добрый малый и очень ее любит. Но мечтает, говорю, только о машине. Я стоял не приступочках клуба, вдыхая хороший ночной воздух и успокаиваясь, успокаиваясь. “Плевать мне на них на всех, плевать, - думал я, уже с ясным сердцем, бьющимся ровно, - Мне отработать сегодняшний день, и все. А завтра будет новый день, но это только завтра… Плевать, да. Как же мне плевать на них…” Дома у меня - маленький сын и ласковая жена. Они сейчас спят. Жена хранит пустое, мое, место на нашей кровати и порой гладит ладонью там, где должен лежать я. Сын просыпается два или три раза за ночь и просит кефира. Ему еще нет двух лет. Жена дает ему бутылочку, и он засыпает, причмокивая. Сын мой всегда такой вид имеет, словно сидит на бережку, ногой качая, и смотрит на быструю водичку. У него льняная голова, издающая мягкий свет. Я отчего-то называю его “Березовая брунька”. Ему это имя очень подходит. Улыбаясь своим мыслям, я спустился к Семе. Авто определенно ему нравилось. А молодые люди в этом авто - нет. Он будто жевал иногда свою кривую улыбку, обходя машину. Девушки уже косились на Сему, а молодые люди стали много плевать длинной слюной. - Чушки, да? - наконец сказал громко Сема, он стоял с другой стороны машины, возле багажника. Я поднял удивленные глаза. - Чушки - взяли денег у папы с мамой - и понтуются, - пояснил Сема. Я поперхнулся от смеха. Молоток прошел мимо курившего, нога на ногу, водителя и враз притихших девушек, испуганно сдавших назад при виде хмурого охранника. Внезапно Молоток остановился и вернулся к раскрытой двери авто. - Да? - громко, как к глухому обращаясь, спросил он сидящего за рулем. Молоток даже наклонил свою здоровую башку, будто всерьез желая услышать ответ. - Чего? - переспросил пацан, инстинктивно отстраняя голову. - Ничего, - ответил Молоток тем тоном, каким посылают к черту, и толкнул дверь машины. Она ударила, не сильно, по ногам пацана.
Из клуба, раскрыв пасть то ли ветру, то ли отсутствующему дождичку, вышел тот самый, что спрашивал, где у нас штык. - А мы в Афгане так не ходили… - сказал он с пьяной иронией, оглядывая нас с Молотком, возвращающихся в фойе. “Созрел, так я и думал…” - Чего он сказал, я не понял? - спросил Молоток, когда мы уселись на свои табуретки. Я пожал плечами. Я тоже не понял. И он сам не понял, что сказал. Но ему же надо пасть свою, дозалитую водкой, раскрыть, - он раскрыл. Ему явно не терпелось сказать нам что-нибудь еще: торопясь, затягиваясь по нескольку раз подряд, он выкурил половину сигареты и вернулся к нам, запутавшись на минуту, в какую сторону открыть дверь. Вошел в фойе, стоял, покачиваясь и улыбаясь, рот у него не закрывался, виднелись прокуренные, но крепкие еще зубы. Отстегнул зачем-то барсетку с пояса, держал ее в руке. Входившие с улицы сторонились его. - Чего встал посередь дороги, как сорняк? - поинтересовался я. - Мешаю? - переспросил он ехидно. Я не ответил. Он подошел к нашей стойке, положил барсетку. Долго искал в карманах, видимо, сигареты. Выложил нам на стойку какие-то бумажки, медную мелочь. Нашел, наконец, пачку с обломавшимися сигаретами, всю в табаке. - Посмотри за барсеткой, - сказал мне, щуря пьяный, смешливый взгляд. - Я еще покурю. - Убери, - попросил я просто. - Да ладно, - сказал он и повернулся к выходу. Я легко ударил по барсетке, и она отлетела в угол фойе к
