комнаты — только здесь он нашел свободную ячейку на уровне пола; другие не подходили, так как поднять свой багаж до высоты второго или третьего яруса Вадик не мог. Он пошире открыл дверцу ячейки и коленом затолкал чемодан внутрь, затем выпрямился и с облегчением вздохнул:
— Ну вот, загрузили миллионы в тумбочку. Теперь можно спать спокойно, бешеные деньги в надежном месте.
Пока Вадик возился с чемоданом, Дина изучала правила пользования автоматическими камерами хранения.
— Перед тем как закрыть ячейку, ты должен набрать шифр, который состоит из одной буквы и трех цифр. Шифр набирается поворотом четырех рычажков, которые находятся на внутренней стороне дверцы, — учительским тоном объяснила Дина и указала пальцем на четыре цилиндрических тумблера, под которыми виднелись цифры и буквы.
— Придумай сама, — предложил Вадик, — а то у меня на числа память плохая, придумаю и забуду.
— Надо придумать такой шифр, чтобы нам легко было его запомнить, а вору трудно отгадать. Например, букву можно взять из моего имени, а цифры из моего года рождения.
— Это самый примитивный шифр. Я где-то читал, что девяносто процентов всех людей, которые когда-нибудь составляли шифры, использовали для этого даты знаменательных событий, ну, свои дни рождения или дни рождения своих близких. Такие Шифры несложно отгадать. Если сейчас за нами подглядывает вор, то он первым делом прикинет год нашего рождения и будет крутить это число со всеми буквами, пока не попадет на первую букву твоего имени.
— Если ты считаешь, что у меня примитивное имя, то придумай сам свой дурацкий шифр, — насупилась Дина.
— Я не говорил, что у тебя примитивное имя, — возразил Вадик.
— Говорил.
— Не говорил.
— Нет, говорил.
— Я сказал, что шифр примитивный. А имя нормальное, имя мне твое нравится.
— Говорил, говорил. Раз тебе мое имя не нравится, то придумывай сам. Придумывай, придумывай, я не возражаю. Что же ты не придумываешь, ума не хватает?
Чтобы прекратить эти бесполезные препирания, Вадик поступил как настоящий мужчина: он не стал спорить с Диной, а взял ответственность на себя и, сев на корточки, наобум сказал:
— А, восемьсот двадцать три. — Затем набрал этот шифр на внутренней стороне дверцы, бросил жетон в щель автомата и закрыл ячейку.
Щеколда защелкнулась, и замок надежно запер дверцу, за которой остался чемодан с деньгами.
— Что такое «А, восемьсот двадцать три»? — удивилась Дина. — Что это значит?
— Ничего это не значит. Если шифр логически не привязан ни к каким датам, то его практически невозможно вычислить.
— Я не понимаю, — тряхнула головой Дина.
— Да что ж тут непонятного? Пришло на ум число, ну я его и использовал в качестве шифра. Хм, вот непонятливая, — усмехнулся Вадик. — Просто шифр такой: А, восемьсот двадцать три.
— И все?
— И все.
— Ты это серьезно?
— Ты велела придумать шифр, ну я и придумал. А что тут особенного? — в свою очередь удивился Вадик и на всякий случай еще раз повторил: — А, восемьсот двадцать три.
Дина опешила. Она смотрела на Ситнико-ва, как на человека, который у нее на глазах выбросил чемодан с деньгами в Тихий океан; и теперь этот чемодан медленно опускается на дно Марианской впадины.
— Более идиотского числа ты не мог придумать?
— Почему это оно идиотское? Вовсе оно не идиотское. Очень хорошее число. А, восемьсот двадцать три. Мне нравится, — пожал плечами Вадик и на всякий случай снова повторил: — А, восемьсот двадцать три. Отличное число. Главное, не примитивное. А, восемьсот двадцать три.
— Но ты же говорил, что у тебя плохая память на числа, — с трудом совладав со своими чувствами, произнесла Дина. — Ты что, спятил? Через минуту ты забудешь этот шифр, и что тогда?
— Я не забуду, — неуверенно сказал Вадик и негромко произнес: — А, восемьсот двадцать три.
— Все! — решительно заявила Дина. — Это был последний раз! Последний раз, когда я с тобой связалась!
— Говори тише, ты меня сбиваешь. А, восемьсот двадцать три.
— У меня память на числа еще хуже твоей! Она у меня вообще отсутствует! Ты ведь знаешь, что у меня тройка по алгебре. Ты что, надеялся, что я запомню это твое дурацкое число? Это твое идиотское А, восемьсот сорок… А, восемьсот… Ну вот, поздравляю. Уже забыла.
— А, восемьсот двадцать три. Не сбивай меня. А> восемьсот двадцать три. А, восемьсот двадцать три, — тупо повторял Вадик.
Он вынул из кармана листок и теперь лихорадочно смотрел по сторонам, выискивая взглядом авторучку, карандаш, спичку, окурок, кусок угля, гвоздь, камень — любой предмет, которым можно было бы написать или нацарапать шифр. От многократного повторения этого числа Вадик стал сбиваться, путать цифры. Ситников был на грани паники.
— Что ты на меня смотришь?! Быстро найди ручку! — велел он Дине. — А, восемьсот двадцать, три. У входа сидит кассирша, А, восемьсот двадцать три, спроси у нее! А, восемьсот двадцать три. Быстрее, я сейчас собьюсь! А, восемьсот двадцать три.
Дина побежала к выходу, через несколько секунд вернулась и протянула Вадику авторучку.
— Бумага есть? — спросила она.
— Есть. Листок из блокнота Кристины. А, восемьсот двадцать три.
На чистой стороне листа Вадик написал шифр, затем номер ячейки «1011», а сверху крупными печатными буквами вывел сокращенное название Ярославского вокзала. И вот что у него получилось:
«ЯРОСЛАВ.
А823
1011»
Затем он повернул листок и на обратной стороне прочитал другую надпись, которую сделала Кристина:
«ЯРОСЛАВ
С016
3030
20.06.50.
25.06.50.
30.06.50.
05.07.50.
10.07.50».
Верхние три строки двух надписей были настолько похожи, что Вадик на пару секунд потерял дар речи.
— Что с тобой? Тебе плохо? — встревожилась Дина, глядя на опрокинутое лицо приятеля. — У тебя такая физиономия, будто ты кусок мыла проглотил.
— Рассказать тебе анекдот про нас с тобой? — негромко спросил Вадик.
— Ну расскажи, если тебе очень хочется. Хотя, по-моему, ты выбрал для этого не самое удачное время.
