– Подумай сам. Неужели я соглашусь явиться на люди, пока эти чертовы усы, на которых она настаивает, не приняли мало-мальски пристойный вид? Буду сидеть в четырех стенах и дожидаться, чтобы эта мерзкая растительность немного разрослась. Пока, Вустер. Ты не забудешь, что я тебе говорил насчет твоего спинного хребта?
Я заверил его, что буду помнить, он допил свой эликсир и удалился.
8
Несколько следующих дней я был в пике своей формы, кипел энергией и очаровывал всех и каждого бодрыми улыбками и остроумными замечаниями. В этот благодатный период, если слово «благодатный» здесь подходит, я, можно сказать, ожил, как цветок после поливки.
С моих плеч свалился колоссальный груз. Только те, кто испытал на себе, каково это, когда отдыхаешь в курительной комнате, а из воздуха то и дело упрямо материализуется Дж. д'Арси Чеддер, подкрадывается сзади и дышит тебе в затылок,- только изведовавшие эту муку способны до конца оценить облегчение, испытываемое от того, что можно спокойно развалиться в кресле и заказать порцию подкрепляющего, совершенно не опасаясь, что вот-вот опять появится этот выдающийся бич Божий. Я чувствовал себя приблизительно так же, как девочка Мэри, если бы, оглянувшись, не обнаружила у себя за спиной неизменного барашка.
Но тут, как раз когда я говорил себе: «Вот это жизнь!»,- посыпались телеграммы.
Первая настигла меня дома после завтрака, когда я раскуривал первую утреннюю сигарету, и мне стало не по себе, словно передо мной лежит и тикает адская машина. Телеграммы в моей жизни слишком часто служили провозвестниками, или знамениями, или как там еще это называется, назревающей катастрофы, я не жду от них ничего хорошего и всегда готов к тому, что вот сейчас из конверта что-то выпрыгнет и цапнет меня за ногу. С телеграммы, например, если помните, начался трагический эпизод с сэром Уоткином Бассетом, Родериком Сподом и серебряным молочником в виде коровы, который я, посланный тетей Далией, выкрал в Тотли-Тауэрс из колекции сэра Уоткина.
Не приходится удивляться поэтому, что теперь я с подозрением разглядывал прибывшую телеграмму, спрашивая себя, не наступит ли сейчас опять очередное землетрясение?
Но как бы то ни было, телеграмма пришла и лежала передо мной, и, взвесив все «за» и «против», я пришел к выводу, что мне ничего другого не остается, как вскрыть ее.
Так я и сделал. Телеграмма оказалась отправлена из Бринкли-кум- Снодсфилд-ин-де-Марш и подписана «Трэверс», из чего с очевидностью следовало, что она – дело рук либо моей тети Далии, либо ее мужа Томаса П. Трэверса, пожилого симпатичного господина, за которого она со второй попытки вышла замуж несколько лет назад. А поскольку текст начинался со слов: «Берти, чудовище»,- я сразу узнал руку тетушки. У них в семье так несдержанна в выражениях только женская половина, а дядя Том, как правило, называет меня «Мой мальчик».
Содержание телеграммы было следующее:
Берти, чудовище, требуется твое скорейшее прибытие. Брось все и приезжай сюда, с тем чтобы остаться подольше. Совершенно необходимо взбодрить субъекта с бачками. Целую. Трэверс.
Я до полудня ломал голову над этим посланием и, идя обедать в клуб «Трутни», отбил по дороге ответ, точнее – краткий запрос:
С бачками или бочками? Целую. Вустер.
По возвращении домой я нашел вторую телеграмму от нее:
С бачками, осел. У субъекта короткие, но четко выраженные бакенбарды. Целую. Трэверс.
Удивительная вещь – память. Как часто она оказывается не способна поразить желаемую цель! Где-то у меня в мозгу шевелилось смутное воспоминание, что где-то от кого-то я слышал о чьих коротких бакенбардах, но в какой связи, я ну никак не мог вспомнить. И тогда, следуя старому доброму правилу обращаться за информацией к первоисточнику, я вышел из дома и отправил такую телеграмму:
О каком субъекте с короткими бачками речь и почему его требуется взбадривать? Телеграфируйте все подробности, так как в настоящий момент недоумеваю, озадачен и не могу взять в толк. Целую. Вустер.
Тетя ответила со свойственным ей размахом и пылом, из-за которых многие в их кругу держатся за шляпы, когда она пускается во все тяжкие:
Слушай, ты, позорище. Ты что это, хочешь разорить меня на телеграммах? По-твоему, я сделана из денег? Какое тебе дело, кто таков этот субъект с бачками и почему его требуется взбадривать. Просто приезжай немедленно, как тебе сказано, да смотри не тяни с этим. И кстати, съезди в ювелирную мастерскую «Эспиналь» на Бонд-стрит и возьми у них мое жемчужное ожерелье. Усвоил? Бонд- стрит, «Эспиналь», жемчужное ожерелье. Жду тебя завтра. Целую. Трэверс.
Слегка ошарашенный, но не спустивший флага, я ответил следующим образом:
Вполне уразумел Эспинально-Бонд-стритовскую – жемчужно-ожерельную сторону, но вы упускаете из виду, что приехать в Бринкли мне в настоящий момент не так-то просто, как вы, похоже, воображаете. Имеются разные трудности и т.п. Сложные взаимозависимые обстоятельства, если вы меня понимаете. Требуется глубокий анализ. Тщательно все взвешу и сообщу решение. Целую. Вустер.
Видите ли, Бринкли-Корт – мне, конечно, как дом родной и заслуживает пяти звездочек по путеводителю Бедеккера как местопроживание месье Анатоля, французского повара моей тети, так что в обычных условиях, получив от нее приглашение, я лечу туда со всех ног. Однако в данном случае я сразу сообразил, что для моего приезда в дом тети сейчас имеются серьезные препятствия. Не приходится объяснять, что я имею в виду тот факт, что там гостит Флоренс и в скором времени ожидается Сыр Чеддер.
Из-за этого-то я и колебался. Кто может ручаться, что последний, обнаружив в доме меня, не решит, что я приехал по следам первой, как юный Лохинвар, прибывший из западных стран? [
Я провел вечер в волнении и беспокойстве. Будучи не в настроении пировать в «Трутнях», я рано вернулся домой и только было взялся за свою «Загадку красного рака», как зазвонил телефон. Нервная система у меня была в таком расстройстве, что я подпрыгнул чуть не к потолку.
