– Сосиски? – переспросил он.- Бекон? – переспросил он.- Не говорите со мной о сосисках и беконе,- простонал он – У меня обострилась диспепсия.
Что ж, если ему угодно было обсуждать на людях боли в животе, я готов предоставить ему терпеливое ухо. Но он перескочил на другую тему.
– Вы женаты? – спросил он.
Я страдальчески поморщился и объяснил, что пока еще нет.
– И не женитесь, если имеете хоть крошку здравого смысла.- На минуту он в мрачном молчании завис над чашкой чая.- Вам известно, что происходит, когда вы женитесь? Вами помыкают. Вам больше не принадлежит даже собственная душа. Вы становитесь нулем у себя в доме.
Должен признаться, что я удивился той открытости, с какой он посвящал малознакомого человека в свои семейные дела. Но я отнес это на счет его обострившейся диспепсии. Животные колики вполне могут лишить страдальца способности уравновешенного суждения.
– Съешьте яйцо,- посоветовал я, ведь я же не чудовище бессердечия.
Он позеленел и скрутился двойным узлом.
– Не говорите, чтобы я ел яйцо! Не советуйте, что мне есть! Я на яйца и смотреть не могу, такое со мной творится. Это все чертова французская кухня. Погибель для пищеварения. А вы говорите, жениться,- вернулся он к первоначальной теме.- Не толкуйте мне о женитьбе. Не успеешь жениться, как на тебя уже навешивают пасынков, которые отращивают бакенбарды и не желают работать. Единственная их работа – это, видите ли, писать стишки про закат. Пфу!
Я человек довольно проницательный, и у меня возникло подозрение, что, возможно, он намекает на своего пасынка Перси. Однако проверить это подозрение я не успел, так как в столовую уже набились люди, общим числом примерно двадцать девять – такова, как известно, сейчас средняя цифра насельников загородного дома, выстраивающихся в очередь за кормежкой. Вошла тетя Далия и взяла себе яичницу. Появилась миссис Троттер и взяла колбасу. Перси и Флоренс взяли: он – ломоть ветчины, она – порцию жареной пикши. Дяди Тома было не видно, из чего следовало, что он завтракает в постели, это его обычная манера, когда в доме гости, у него на них не хватает сил, пока он как следует не подкрепится.
Присутствующие расселись, склонили головы над тарелками, растопырили локти и занялись завтраками, когда явился Сеппингс с утренними газетами, после чего застольная беседа, и прежде не особенно оживленная, совсем замерла. И к этой безмолвной аудитории теперь присоединился еще некто, мужчина ростом добрых семи футов, с квадратным подбородком, с волевым лицом, в центре которого просматривались небольшие усики. Я давно не видел Родерика Спода, однако узнал его без труда. У него такая примечательная наружность, что, раз увидев, не забудешь никогда.
Мне он показался слегка бледноват, можно было подумать, что с ним недавно случился приступ головокружения, в результате которого он упал и ударился головой об пол. Голосом, для него довольно слабым, он произнес: «Доброе утро», и тетя Далия оторвала взгляд от номера «Дейли миррор».
– Лорд Сидкап! – воскликнула она – Вот уж не ожидала, что вы окажетесь в силах спуститься к завтраку! Вы уверены, что это разумно? Вы уже лучше себя сегодня чувствуете?
– Значительно лучше, благодарю вас,- храбро отозвался он.- И шишка почти совсем спала.
– Я очень рада. Это действие холодных компрессов. Я так и думала, что они помогут. Лорд Сидкап,- объяснила тетя сидевшим в столовой,- вчера вечером упал и сильно ушибся головой. По-видимому, у него случился приступ головокружения. В глазах вдруг почернело, не правда ли, лорд Сидкап?
Он кивнул, и тут же, похоже, раскаялся, так как болезненно поморщился, совсем как бывает со мной, когда необдуманно тряхнешь головой наутро после попойки в «Трутнях».
– Да, – подтвердил он. – Чрезвычайно странная история. Я стоял и чувствовал себя вполне нормально, – даже можно сказать, лучше не бывает,- и вдруг меня словно что-то ударило сзади по затылку. Больше я ничего не помню до той минуты, когда уже очутился у себя в комнате, и вы поправляете у меня под головой подушку, а ваш дворецкий наливает мне прохладительный напиток.
– Да, такова жизнь,- философически заметила тетя Далия.- Да-да, так всегда бывает. Сегодня мы здесь, а завтра нас уже нет, как я часто говорю… Берти, несносный мальчишка, выйди отсюда со своей сигаретой. От нее запах как от навозной кучи.
Я встал – почему бы не исполнить просьбу? – и уже подошел было к стеклянной двери в сад, как вдруг из уст миссис Троттер вырвался звук, который я бы определил как сиплый визг. Вам никогда не случалось наступить на невидимую кошку? Вот что-то в этом же роде. Я оглянулся и увидел, что лицо у нее сделалось почти таким же красным, как у тети Далии.
– Не может быть! – визжала она, глядя на развернутый лист «Тайме», который ей достался при давешнем разборе газет, и выражение у нее на лице было такое, с каким житель Индии мог бы смотреть на кобру, если бы обнаружил ее утром на дне ванны.
– Подумать только!..- Дальше язык отказался ей подчиняться.
Со своей стороны, Л.Дж. Троттер устремил на супругу взгляд, каким кобра могла бы посмотреть на жителя Индии, помешавшего ей принимать утреннюю ванну. Его можно было понять. Человек, страдающий диспепсией, и без того не пользующийся сочувствием собственной жены, не может благосклонно слушать, как эта самая жена верещит за завтраком, будто ее режут.
– Да что, черт возьми, случилось? – спросил он раздраженно.
Грудь миссис Троттер вздымалась, как море в декорациях.
– Я скажу вам, что случилось. Рыцарское звание пожаловали Роберту Бленкинсопу!
– Да? – удивился Л.Дж. Троттер. – Надо же!
Потрясенная женщина, по-видимому, сочла, что «Надо же!» – недостаточно сильно сказано.
– И это все, что вы можете сказать?!
Оказалось, что не все. Теперь он проговорил: «Гм-гм». Но она продолжала извергаться, точно те вулканы, из которых время от времени выкипает содержимое, причиняя хлопоты ближним домохозяевам.
– Роберт Бленкинсоп! Роберт Бленкинсоп! Какая подлая нелепость! Не представляю себе, до чего мы дожили. В жизни моей не слышала ничего более… Могу я спросить, над чем вы смеетесь?
Л.Дж. Троттер скукожился под ее взором, как смятый лист копировальной бумаги.
– Я не смеюсь, – робко ответил он.- Просто улыбаюсь. Представил себе, как Бобби Бленкинсоп пятится в атласных брюках до колен.
– Ах, вот оно что! – закричала миссис Троттер так оглушительно, как кричат разносчики на пляже, оповещая покупателей, что в продаже имеются брюссельская капуста и апельсины- корольки.- Позвольте вам сказать, что это во всяком случае вам больше не угрожает. Если вам теперь предложат рыцарское звание, Лемуэль, вы от него откажетесь. Вам понятно? Я не допущу, чтобы оскорбляли ваше достоинство.
Раздался звон. Это тетя Далия выронила чашку с кофе. Я знал, что она подумала. Примерно такая же мысль мелькнула и у меня в голове, когда я узнал от Перси, что билет Первенства по «летучим дротикам» с фамилией «Вустер» перешел в другие руки, и Сыр Чеддер может теперь беспрепятственно рвать меня когтями и зубами. Ничто не способно так огорчить женщину, как сознание, что тот, кого она считала уже у себя в руках, оказывается совсем даже у нее не в руках. Настолько не в руках, что
