— Вот и отлично. А после смены— я в вашем распоряжении.
С интересом и живым любопытством наблюдал Петр за Самсоновым, стараясь полнее и глубже познать характер этого человека, уловить в нем только ему присущее, особое, неповторимое. От его взгляда не ускользнуло, что встречавшиеся шахтеры — и молодые, и пожилые — приветливо и с подчеркнутым уважением здоровались с начальником участка, что тетя Даша, когда они в раздевалке переодевались в шахтерки, заботливо стряхнула мел с рукава самсоновского пиджака, а девушка-ламповщица, подавая Самсонову «надзорку», сердечно улыбнулась.
«Приятно, когда люди к тебе относятся с уважением, — думал Петр, шагая по штреку за Самсоновым. — А его здесь действительно уважают. Улыбка ламповщицы — это тебе не улыбка Шаприцкой… — Петр почему-то вспомнил знакомую актрису из театра оперы и балета. — Та всем улыбается без разбора. Но в то же время ей ничего не стоит, одарив тебя дежурной улыбкой, тотчас же вслед отпустить по твоему адресу какую-нибудь гадость…»
В шахтах Петр бывал редко и поэтому, когда оказывался под землей, все для него казалось новым и занимательным.
Однако на этот раз Петр нет-нет и ловил себя на том, что все окружающее воспринимается им далеко не с такой остротой и интересом, как это бывало обычно в подобных случаях. Мысли все время возвращались к вчерашней встрече, к Людмиле. И все же в конце концов все происходящее вокруг так властно увлекло Петра, что он, пробыв с Самсоновым на участке всю смену, почти не заметил, как минуло шесть часов.
Глубоко в недрах земли не было того, что обычно привлекает живописца: буйства и сочности красок, яркого света, едва ли не осязаемой прозрачности воздуха. Но здесь перед Петром предстала во всем своем суровом величии картина мужественного человеческого труда. Она захватила и покорила его.
Обратный путь к рудничному двору показался бесконечно длинным. Напрягая последние силы, Петр едва поспевал за неторопливо идущим впереди Самсоновым. По всему телу разлилась свинцовая усталость, дышать было тяжело, а лицо и спина покрылись противной испариной.
Он с облегчением вздохнул, когда вышел из клети, доставившей его на-гора. Но в то же время на душе было как-то легко и радостно.
Конечно, Самсонов — молодчина. Отличный организатор, настоящий командир производства, человек подлинного творческого горения. Да, он непременно напишет его портрет, и пусть все увидят, каков он, герой нашего времени — простой советский человек-труженик.
Они долго мылись в бане, по очереди терли друг другу шершавыми мочалками спины и удовлетворенно фыркали. После купанья, разгоряченные и свежие, в одном нижнем белье, с удовольствием выкурили по папиросе и сошлись мнением, что лучше всех — ростовская «Наша марка».
— Сейчас около часа, — сказал Самсонов, бросив взгляд на часы. — Как у вас там в городе, не знаю, а у нас время обеденное. Может, пойдем ко мне? Обед дома есть, не праздничный, правда, но голодными, думаю, не останемся.
— Не возражаю. Более того — с удовольствием.
Петр действительно был рад приглашению. За обеденным столом, в домашней обстановке всегда легче найти общий язык, да и разговор течет непринужденней.
В коридоре быткомбината к Самсонову подлетел жгучий брюнет с узенькими черными усиками.
— Наконец, дорогой, нашел тебя. Целый час ищу — найти не могу.
— Что-нибудь случилось? — в голосе Самсонова послышалась тревога.
— Зачем случилось? Нормально все. Понимаешь, в чем дело: Тепляков звонил с «Капитальной». Очень просил приехать, на участке у него в третьей смене побывать. Он схему твою наладить пробует. С начальником шахты я уже говорил: не возражает.
— А машину пришлют?
— Как же, Тепляков сказал сам за тобой приедет.
— Ну что ж… Говоришь, в третьей смене?
Брюнет часто закивал головой.
— Точно, точно… В третьей…
Тогда позвони на «Капитальную». Пусть приезжают за мной к семи часам. И Веретенникова предупреди, что я завтра на утреннем наряде не буду.
…Первое, что бросилось в глаза Петру, когда он, повесив в маленькой прихожей плащ, зашел в комнату, — большой, почти на всю стену, книжный стеллаж. Он с любопытством посмотрел на Самсонова.
— Я вижу вы библиофил.
— Как же можно книги не любить. Ведь хорошая книга — большая радость!
Пока Самсонов доставал из серванта посуду, накрывал на стол, что-то разогревал на кухне, Петр рассматривал цветные корешки многочисленных книг. Заметив два салатного цвета томика Есенина, он вытащил один из них, сел на диван, стал листать. Нашел «Пугачева».
Голос Самсонова заставил Петра оторваться от книги.
— Жена сейчас на работе — приходится самому хозяйничать. Если что не так — не обессудьте.
— Ну что вы, — Петр окинул взглядом скатерть. — Вы отлично сервировали стол.
— Тогда прошу… Водку пьете или вино?
— Лучше водку. Хорошие вина редко попадаются, а от плохих — голова болит.
Самсонов из небольшого графинчика наполнил стопки.
— За знакомство.
— С удовольствием. Очень рад, что познакомился с вами.
Они чокнулись, выпили, закусили солеными помидорами и некоторое время молчали.
— Так вот, Сергей Петрович, — начал Петр, переходя непосредственно к цели своего визита. — Дело у меня несложное, но весьма для меня, скажу откровенно, важное. — Самсонов внимательно смотрит на гостя, слушает. — Скоро у нас предстоит большое событие: областная художественная выставка. И я хочу написать — время еще есть — ваш портрет.
— А почему именно мой?
— Видите ли, я решил написать портрет нашего современника… шахтера. Человека, который своим трудом… Ну, в общем, ваша кандидатура представляется мне очень подходящей.
— Можно было, конечно, более подходящие объекты найти. И по делам, и по… типажу. Так, кажется?
— В общем — да. А насчет типажа, я вам откровенно скажу, Сергей Петрович: модель вы отличная…
Самсонов поднял голову. В его взгляде нетрудно было уловить недоумение, обиду, и Петр поспешно объяснил:
— У нас моделью принято называть человека, позирующего художнику. Это нисколько не обидно.
Самсонов улыбнулся:
— Действительно, век живи — век учись… Ну, а по касается портрета — дело ваше. Ломаться я не люблю. Что от меня требуется — я вам постараюсь помочь.
Через несколько минут все было решено: сеансы начнутся с завтрашнего дня; позировать Самсонов будет ежедневно по два-три часа.
Беседа перешла на вещи, имеющие весьма отдаленное отношение к тому, ради чего Петр и Самсонов встретились: о ранней весне, о том, какая марка телевизора лучше, о перспективах команды «Шахтер» в
