Расставляла чашки? Важнейшая деталь!
И, возможно, прислушивалась к чему-то за окном...
Тут поезда будят резкое эхо - вопли души, поддетой крючком!
Это долина смерти, хотя коровы жиреют отменно.
А в саду у неё ложь за ложью отряхивали мокрые шелка,
И глаза убийцы скашивались вбок довольно медленно,
Они не в силах были взглянуть на пальцы, пока
Те вдавливали женщину в стену.
Тело - в трубу. Подымается дымок.
В кухне запах сожжённых лет.
И ложь рядом с ложью, как семейные фото на стене -
Не забыт ни один портрет:
Гляньте хотя бы на улыбку вот этого человека.
Орудие убийства? А ведь трупа нет!
Никакого трупа во всём доме.
Ворсистые ковры. Запах мастики.
Радио разговаривает, как старый дядюшка, само с собой.
Солнце в красной комнате.
Блеск лезвий - отражённые блики.
Вот так хулиган, скучая, поигрывает зеркальными лучами...
Однако, что ж это было? Нож? Или яд? Но какой?
Парализующий, спазматический? Или удар тока? Вот:
Преступленье есть, а трупа-то нет! Странная история:
Труп вообще не имеет к этому никакого отношения.
Я думаю, всего верней испаренье. Сначала исчез рот:
Об этом сообщили, но не ранее, чем через год.
Он был ненасытен. В наказание его подвесили,
Чтобы ссыхался и сморщивался как яблоко.
Потом груди. С ними было трудней - два белых булыжника.
Молоко сначала жёлтое, становилось всё белей, голубей,
Наконец - как вода. Осталась улыбка.* И ещё двое детей:
Их кости были сначала видны. Скалилась луна. Сухая доска,
Тёплая вскопанная земля. Дом, сад, ворота.
Нет, Ватсон, всё это - вилами по воде...
всё на песке. А песка...
Только фосфоресцирует мумия луны. На дереве сидит ворона.
Запишите, Ватсон.
1 октября 1962
НОВЫЙ РОЙ
Кто-то там
во что-то там
стреляет, стреляет
На воскресной улице: пиф-паф, пиф-паф.
Ревность? Она может ведь и кровь пустить,
И чёрными розами воздух расцветить.
Кто же и в кого же - пиф-паф, пиф-паф?
На тебя, Наполеон,
пики нацелены:
(Ватерлоо, Ватерлоо - где-то впереди!).
За спиной твоей квадратной
горбатый остров Эльба,*
Да снегЮ позади -
их ножи торчат, блестят,
И шуршат они, шуршат они...
Шуршат!
А руки в шахматы людьми играют,
На фигурках из слоновой кости - грязь, кровь,
Сапоги французов тяжело шагают
По лесам, болотам, по камню городов...
Золотые купола России отлетают, тают
В том камине жадности, где так далека
Цель... Рой пчёл скрутился в облачко и улетает.
Над Аустерлицем* облака, облака...
Рой за сотню футов на сосне. Рой тупой:
Голос Бога спутал со стрельбой!
Думает что выстрелы - это гром.
Рой ведь надо сбить, согнать - пиф-паф!
Гром, конечно, связан с имперским орлом.
Жёлтый пёс оскалился - гав, гав, гав!
Он рычит над белой костью - вот добыча:
Германия, Польша, Россия... Мало?
Пчёлы высоко. Футов сто. Непривычно...
Мягкие холмы - не зелёные, алые.
До размеров пенса сжались поля,
Покатились в роковую реку,* переправились...Отлично!
Пчёлы в чёрном шаре расшумелись не зря:
Рой - летучий ёж - иглы кругом,
С серыми руками человек, как всегда -
Между ними и мечтой о станции, о городе пчелином, о том,
Где стальным пантографам верны поезда...
