И виделось это, всё подряд,
Первозданным изначальным миром. Таким вот
Был он в первом движенье своём, зыбком, невнят-
ном первом шорохе крови и лимфы,
Когда его ещё не изменил ничей взгляд.
Такого мира с лихвой хватить бы могло,
Чтоб погасить её крохотное тепло!
Но ещё до того, как тело отяжелело, и стальные эти
Холмы раскрошили её на осколки кварца в каменном свете,
Она повернула назад.
ДРУГИЕ ДВОЕ
Всё это лето мы жили в переполненной эхом вилле,
Как в перламутровой раковине прохладной,
Копытца и колокольчики чёрных коз нас будили,
В комнате толпилась чванная старинная мебель
В подводном свете, странном и невнятном.
Листья не шуршали в светлеющем небе.
Нам снилось, что мы безупречны. Так оно и было, вероятно.
У белых пустых стен - кресла с кривыми ножками,
Которые орлиными когтями обхватили шары.
Мы жили вдвоём, в доме, где дюжину разместить можно,
И полутёмные комнаты умножали наши шаги,
В громадном полированном столе отражались странные жесты,
Совсем не похожие на наши - не отражения, а жесты тех, других.
В этой полированной поверхности нашла себе место
Пантомима тяжёлых статуй, так не похожих на нас, будто их
Заперли под прозрачной плоскостью без дверей, без окон,
Вот он руку поднял её обнять, но она
Отстраняется от железа бесчувственного, почти жестокого,
И он отворачивается тут же от неё, неподвижной, словно стена.
Так они и двигаются, и горюют, как в древней трагедии...
Выбелены луной, непримиримые, он и она.
Их не отпустят, не выпустят... Всякая наша нежность,
Пролетев кометой через их чистилище, не оставив там ни следа,
Ни разбегающихся кругов - была бесформенной темнотой съедена,
И выключив свет, мы в пустоте их оставляли тогда.
А они из темноты, завистливые и бессонные,
Преследовали нас, отнимали обрывки сна...
Мы порой обнимались, как всякие влюблённые,
Но эти двое не обнимались никогда. И он и она
В жестоком тупике, чем-то настолько отягощённые,
Что мы себе казались пушинками, призраками: это они, а не мы
Были из плоти и крови. Над развалинами
Их любви мы казались небесными. Они, наверное, только мечтали
О нашем небе, едва различимом из их тьмы.
ЗАКЛИНАТЕЛЬНИЦА ЗМЕЙ
(по картине А. Руссо)
Как боги созидали мир, как люди созидали свой,
так заклинательница змей
Вдруг создаёт свирелью, лунным глазом, змеиный круг.
А свист её свирели
И зелень снова сотворит, и воду...
Свистит свирель и воду зеленит,
И вот свистя, зелёное качанье
Скользит по длинным шеям камышей,
И зеленью река уже звенит,
Все образы становятся ясней,
Свист создаёт зелёный островок,
Где музыка... нет, не среди камней,
На волнах извивающихся трав
Стоит она, являя сонмы змей
Из змейной глубины души своей!
И ничего не видно, кроме змей,
И чешуёй становится листва...
В зеленоватости змеиных тел
Людские души, кроны тонких ив,
И всё кругом в змеиность обратив,
Она так управляет извиванием,
И власть её свирели велика,
Когда зелёного гнезда качаньем
Командует бескостная рука,
Из средоточия земного рая
Змеятся поколенья, обвивая
Всё видимое... Да возникнут змеи!
И возникают змеи. Змеи есть.
