И будут змеи здесь, пока усталость
Её свирели свист не успокоит,
И не устанет музыка сама,
И вновь не высвистит тот прежний мир,
Змеиной тканью ставший над водою,
Змеиной кожей...Водяная тьма
Сглотнёт его, и воды растекутся...
И ни одной змеиной головою
Не будет гладь нарушена. Тогда -
Нахлынет вновь зелёная вода
И обернётся вновь листва листвою.
И ничего похожего на змей
Нет... И она свирель засунет в сумку
И закроет лунатические глаза.
НАД ИЗЛУЧИНОЙ
Тут над университетской долиной - не горы,
Просто холмы, а точнее - высотки местные:
И не сравнить их с Адирондаками, которые
Там, на севере. Впрочем, они тоже не горы,
Так, скалистые холмы по сравнению с Эверестом.
Но чтобы сущность высоты осознать -
Нам довольно и наших холмов.
Над серебряной спиной реки Коннектикут,
Над домишками, фермами - узловатые линии хребтов
Вытянулись зелёными гребнями,
Если глянуть с Главной улицы на юг
По Плезант-стрит - в воздухе висят они, древние,
Над крышами красными и жёлтыми, а вокруг
Зелёные горы летнюю прохладу надевают на город.
Людям, живущим на дне долины,
Любой пригорок созданным кажется для того,
Чтобы непременно взобраться на него.
Своеобразная логика в том и есть, чтоб идти на
Гору, а затем вниз. Ведь если
Начало и конец пути в одном и том же месте,
То одно только наше преображение там на вершине,
Заставляет нас карабкаться по уклону,
Несмотря на судорожную жажду плоскости под ногой.
И только последний край меняет представление
О сжатом пространстве: вытянув как телескоп взгляд,
Он уводит стены горизонтов за пределы зрения,
И зелёные ставни откосов раздвигая за рядом ряд,
Обнаруживает синеву. Любую вершину можно
Определить, как место,
где ничего выше для взгляда нет.
Вот и стрелы стрижей, их чёрные спинки - внизу,
Где неподвижный и завихреньями искорёженный
Воздух для нас недвижен: в нем отсутствует след
Даже листа, занесённого сюда в грозу.
Столетняя гостиничка
не полностью потеряла свою, когда-то
Круговую веранду. Местами цел и витраж.
Над упавшими опорами знаменитой дороги канатной,
Свидетельница эпохи ушедшей и благодатной,
Почти развалина. Государственный страж
Этих склонов продаёт кока-колу,
И за посмотренный сверху муниципальный пейзаж
Аккуратно собирает по полдоллара
С каждого человека.
Красноватые стёкла окрашивают серую реку -
Бледную неподвижность излучины речной,
Будто розы заполняют зеркало краснотой.
Беспорядочная вблизи верхушка любой волны
Выглажена, потеряна: с неба ведь не видны
Подробности! Перспективы упрощены.
Всё, что внизу - вроде карты. Расчерчены поля
Правильными прямоугольниками, и не валя-
ются как попало подсолнухи
(что вблизи видно было бы без сомненья!).
Машины яркими бусинками нанизаны на нитки дорог,
И люди тоже движутся вдоль, а не поперёк.
Внизу всё - организованность.
Недавно и мы под сенью
Горячих крыш проживали и даже не подозревали,
Каким хладнокровным и механическим
может оказаться движенье.
И вот - высокая тишина.
А за ней и возня кузнечиков не слышна.
КАМНИ ЧАЙЛДС-ПАРКА
В бессолнечном уголке под соснами
