- Ах, негодяй! – воскликнула мама, и комар еле успел проскользнуть между ее ладоней. – Так и вьется вокруг ребенка!
- Не трожь, вампир! – вторил ей папа.
- Вот мясо для еды, его и кусай, не жалко, - гостеприимно предложила тетя, нанизывая на шампур маринованные кусочки.
«Вот, значит, вы как…» - мрачно подумал комар, увертываясь в очередной раз. Возмущению его не было границ. Сперва он хотел объяснить людям, как несправедливо и нечестно они с ним поступают, но потом плюнул и полетел прочь, тихонько зудя себе под хоботок:
- Нельз-зя так нельз-зя. Сраз-зу бы сказ-зали. Но з-зачем тогда приез-зжать? Драз-зниться только…
Не понравились комару такие гости. Чувство это было взаимным.
Кроме комара Сашке понравилось все. И цветы, и самодельный противосолнечный тент, похожий на купол цирка-шапито. И червяк, которого папа на палочке поднял с земли и представил ей: «Саша, это червяк». И костер с дымом (она первый раз в жизни видела огонь). А вне всякой конкуренции был ручеек. В нем, также как в фонтане, бурлила вода, которую тоже можно было трогать, и еще туда можно было кидать камешки. А когда прямо из-под ног Букашки на другой берег ручья выпрыгнула маленькая лягушка («ква»), девочка и вовсе испытала культурный шок и долго после этого повторяла: «Пык!.. Пык!..» (В смысле, «прыг, прыг…»)
Пока папа жарил шашлыки, остальные немного повозились на клумбах и грядках. Букашка со своей синей пластмассовой лопаткой, конечно же, в стороне не осталась. Раньше, копаясь в песочнице, она и не предполагала, что и взрослые так любят это занятие…
Когда шашлык был готов, все уселись за стол и стали говорить тосты. Главным и самым актуальным, после недавних больничных событий, был: «За здоровье именинницы». Шашлыки получились очень вкусными. Правда, Сашке их есть пока нельзя, но и ее кашка тоже была хоть куда, так что она ни капельки не расстраивалась.
А еще через часок набежали тучи, стал накрапывать дождик, и все поспешили домой.
И снова она по дороге уснула, и ей приснилось, как будто бы к ней на День рождения, прямо домой, пришла лошадка. Покатала ее у себя на спине, потом подарила ей лягушку и ускакала. Лягушка с Букашкой поздоровалась, тоже поздравила и подарила комара. Подарила, - «пык!» в окошко и исчезла в траве. Комар раскланялся, подарил Букашке разноцветные шарики и сказал: «Я больше никогда не буду кусаться. Честное слово. Я даже шашлык кушать не буду, только кашку».
Очень Букашка обрадовалась, что комар оказался такой милый и вовсе не злой. И она заулыбалась во сне.
Тем временем зайцы, лежа на комоде, тихонько переговаривались.
- Чего это ребенка весь день не было? – поинтересовался Сиреневый.
- Так ведь День рождения, - пояснил Салатный. – Целый годик Букахе стукнул.
- Не может быть! Не верю я, что мы уже год с ней знакомы.
- И правильно не веришь. Нас-то когда купили, ей уже полгода было.
- А-а, вот в чем дело… - протянул Сиреневый. А потом спросил ревниво: - А почему это ей нас сегодня на День рождения не подарили?!
- Что это с тобой? Нас ведь уже на Новый год подарили. Нельзя же одних и тех же зайцев на все праздники дарить.
- И что, из-за этого дурацкого правила ребенок остался без подарка?! – возмутился Сиреневый.
- Еще чего, - всплеснул лапками Салатный. - Подарков у нее – куча! Вон - и кукла, и бабочка, и качели, и шарики…
Как раз в этот-то момент Букашке снилось, что эти самые шарики ей дарит комар, и в свете ночника- глобуса ее лицо озарила фирменная безмятежная улыбка.
- Ох, избалуют они ее своими подарками, - противореча себе, изрек Сиреневый и хмуро глянул на нее с комода. – Вот вырастет и станет капризной и вредной.
- Дурак ты лопоухий, - отозвался Салатный. - Из счастливых детей вырастают счастливые взрослые. А счастливые не бывают капризными и вредными.
- А какими они бывают?
- Покладистыми и полезными.
- А, - кивнул Сиреневый. – Понятно. Прямо как я.
История девятая
Букашка и Бог
На краю тумбочки, в спальне, рядом с лампой-глобусом и электронными часами, сидел ангел. Он поселился в этой квартире одновременно с Букашкой, но видеть его никто не мог. Сейчас, тихо улыбаясь, он наблюдал, как мама одевает дочку на улицу.
- Вот жара так жара, - приговаривала мама, надевая на Букашкины ноги полосатые носки. – Вот лето так лето. Пойдем-ка, мы воздухом подышим.
- Га-га-га, - согласилась умная девочка.
- Точно, гулять, - подтвердила мама. - А потом придет папа с дяденькой, и он будет тебя купать.
- Куп-куп? - уточнила Букашка.
- Ага. Дяденька будет с бородой, но ты его не бойся, он хороший.
Невидимый ангел согласно кивнул и положил ногу на ногу. А мама опустила дочку на пол, и та – топ- топ-топ - побежала в коридор, приговаривая:
- Па-пб, тю-тё!.. - (Что значит: «Лопатка, песок!», а еще точнее: «Дайте мне скорее лопатку, я буду играть в песочке!»)
Мама поспешила за ней.
Только люди, а с ними и ангел, покинули квартиру, как в ящике для игрушек кто-то заворочался, закряхтел, а затем оттуда высунулся сначала плюшевый кротовий нос, а затем и вся его мордочка.
- Привет! – сказала она.
- Опять заговорил! – обрадовался валявшийся неподалеку Салатный заяц.
- Опять сломался? – догадался Сиреневый.
- Ну! – весело отозвался Крот, выбираясь наружу. – Батарейка села, наверное.
- И чего тогда ты такой довольный? – удивился Сиреневый. – В прошлый раз, когда сломался, целую истерику закатил.
- Ничего я не закатывал. Просто испугался, что больше никогда смеяться не смогу… Но поговорить-то тоже хочется.
- Глупо ты как-то устроен, - заметил Сиреневый. – Или то, или сё… Вот мы, игрушечные зайцы, - и то, и другое одновременно можем!
Крот нахмурился, не зная что ответить, но за него заступился Салатный:
- Нет, тут ты не прав. Мы-то и говорить, и смеяться можем только по-игрушечному, а он, когда целый, смеется по-настоящему – вслух, так что его люди слышат.
- Ну, - подтвердил Крот.
- А-а, - покивал Сиреневый. – Точно. Не подумал… А вот интересно, - встрепенулся он, - что тебе самому больше нравится – по-настоящему смеяться, или по-игрушечному говорить?
Крот на миг задумался, а потом ответил:
- Это по-разному хорошо. Разговаривать мне, конечно, нравится, и даже очень, но говорю-то я с вами, а смеюсь для Букашки. Так что, получается, разговаривать, это развлечение, а смеяться – дело.
