– Не важно, – настаивал Гобрий, продолжая бороться со своей рассвирепевшей жертвой. – Бей, даже если мы оба погибнем.
Дарий пустил в ход меч. Гобрий ослабил хватку, маг упал на пол и, пронзенный в самое сердце мечом Дария, почти сразу испустил дух.
Вдвоем они вытащили тело на свет и отрезали голову мертвого мага. Так же они поступили с трупом другого мага, которого обнаружили убитым своими товарищами. Затем заговорщики, за исключением двух раненых, ликуя, вышли на улицы города, неся на остриях пик головы магов в качестве трофеев. Они призвали персидских воинов вооружиться, объясняя им, что царь был магом и обманщиком, а не законным государем и что они убили его за это. Они призывали людей убивать магов, где бы те ни прятались, как будто все сословие было виновно в узурпации трона двумя братьями. Персы вооружились и стали повсюду преследовать несчастных магов. До ночи многие из них были убиты.
Глава 4
Восшествие на престол Дария
Несколько дней после убийства магов в городе царили возбуждение, суматоха и смятение. Не было наследника династии Кира, которому следовало занять пустующий трон. Ведь ни Камбиз, ни Смердис сыновей не оставили. Правда, были дочь Смердиса по имени Пармис и две дочери Кира. Одну из них, Атоссу, мы уже упоминали как сестру Камбиза, ставшую его женой и затем взятую в жены магом Смердисом. Хотя эти царевны и принадлежали к монаршей династии, однако в период кризиса ни одна из них не заявила претензии на власть. Общество было ошеломлено происшедшим переворотом. Прошло уже пять дней, но все пребывали в растерянности.
Конечно, в это время продолжали функционировать подчиненные правительству учреждения в провинциях, городах и округах, в военных гарнизонах, но отсутствовало общее руководство страной. Семерка сановников, совершивших переворот, рассматривалась пока как своеобразное временное правительство, армия и все другие учреждения страны обращались к ним за содействием в решении политических проблем, возникших в связи с переворотом, а также за руководством и контролем. Но такое положение не могло долго сохраняться. После того как возбуждение улеглось, сановники решили принять меры по стабилизации обстановки, полагая, что верховенство в принятии таких мер должно оставаться за ними.
Историк Геродот, из трудов которого мы главным образом и черпаем информацию относительно данного периода времени, дает подробный и драматичный отчет о соображениях сановников. Пожалуй, он слишком драматичен, чтобы в него поверить.
В ходе обсуждения проблемы Отан выступил за установление республики, считая, что неразумно снова доверить верховную власть одному человеку. Опыт показал, убеждал он товарищей, что, когда один человек возносится так высоко над своими соплеменниками, он становится подозрительным, завистливым, нахальным и грубым. Он перестает думать о благополучии и счастье других и заботится только о своей власти и о достижении целей, продиктованных деспотической волей, любыми средствами. При таком правлении самые лучшие и полезные для общества граждане неизбежно становятся жертвами. Как правило, тираны выбирают себе фаворитов, говорил Отан, из числа самых недостойных мужчин и женщин своего царства, потому что они легче всего поддаются на уговоры удовлетворить порочные увлечения и преступные намерения. Отан в первую очередь ссылался на Камбиза как пример того, насколько далеко может зайти деспотическая жестокость и наглость. Он напомнил соратникам о страданиях и страхе, которые они испытали во время правления этого царя, и призвал их больше не подвергать себя таким испытаниям. В итоге Отан высказался за учреждение республики, в условиях которой руководители правительственных учреждений избираются, а решения важных политических вопросов принимаются на заседаниях ассамблеи.
Читателю следует понимать, что республика в представлении Отана была в корне отличной от того способа правления, с которым она связывается ныне. В те времена люди имели смутное представление о принципе представительства, исходя из которого тысячи обособленных общин великой империи могли бы выбирать делегатов, способных обсуждать планы, говорить и действовать от их имени в ассамблеях, где бы окончательно оформлялись главные правительственные решения. Исходя из этого принципа представительства люди действительно могут участвовать в управлении. Без этого не обойтись, поскольку нельзя собрать всех людей большого государства в одном месте, но, даже если бы это было осуществимо, на таком форуме нельзя было бы проводить плодотворные обсуждения и принимать полезные решения. Решения любого собрания, насчитывающего несколько сот человек, являются фактически плодом усилий небольшого круга лидеров, сумевших созвать его и руководить им. Следовательно, Отан и все другие сторонники республиканского правления в древние времена имели в виду верховную власть, осуществляемую не множеством людей в правовой форме, а представителями привилегированных классов, составлявших небольшую фракцию общества, которые собираются в столице. Это был тип республики, который возник бы в Америке, если бы все ее дела, а также дела муниципальных и других учреждений регулировались бы и контролировались законами и губернаторами, принятыми или избранными на одном большом собрании в Нью-Йорке.
В этом состояла суть всех древних республик. В целом их было немного, и верховную власть города свободных граждан представляла группа наиболее известных политиков. Между тем Римская республика в определенное время весьма выросла в размерах. Она простиралась на всю Европу, но при всей обширности территории республики, куда входило бесчисленное множество государств и королевств, на которые распространялась юрисдикция Рима, колоссальная верховная власть концентрировалась почти полностью и исключительно в рамках шумных и бурных собраний, проходивших на римском Форуме.
Во всех древних республиках полнотой суверенной власти пользовались в основном представители привилегированного класса столицы. Объектами управления были провинции, зависимые от столицы и выплачивающие дань. Такой план лежал в основе предложения Отана об учреждении республики.
Вторым выступил на совете Мегабиз. Он возражал против плана Отана. Мегабиз сказал, что полностью согласен со всеми обличениями Отаном зол монархии, а также системы угнетения и тирании, в которой живут люди, когда их свободы и жизни находятся под деспотическим контролем индивидуальной человеческой воли. Но не надо бросаться из одной крайности в другую. Недостатков и опасностей в общественном контроле над государственными делами едва ли меньше, чем в условиях деспотизма. Общественные собрания, отмечал он, всегда отличались беспорядком, пристрастием и капризами. Их решения принимаются под контролем искусных и изобретательных демагогов. Вряд ли простые люди обладают достаточным благоразумием, чтобы следовать мудрым советам, или энергией и волей, чтобы претворять их в жизнь. Ими всегда управляют страсти, такие, как страх, мщение, экзальтация, ненависть или другие преходящие чувства.
Итак, Мегабиз порицал как монархию, так и республику. Он выступал за олигархию.
– Сейчас нас уже семеро, – говорил он. – Давайте выберем из ведущих придворных сановников и военачальников небольшую группу деятелей, отличающихся талантами и добродетелями, сформируем компетентный орган, наделенный верховной властью. Такой план избежал бы недостатков обоих систем, поскольку, если кто-либо из представителей властного органа склонялся бы к злоупотреблению властью, другие представители, число которых было бы достаточно велико, поправили бы его. С другой стороны, этих представителей было бы не так уж много, чтобы лишить совет благоразумия и осмотрительности, а также способности осуществлять свои решения энергично и эффективно.
Когда Мегабиз закончил речь, свое мнение выразил Дарий. Он сказал, что доводы тех, кто только что высказался, вполне убедительны, но ораторы оценили не совсем объективно обсуждавшиеся системы, поскольку сравнивали хорошую администрацию одной системы управления с плохой администрацией другой системы. Он допускал, что каждый человек уязвим для злоупотреблений, но, сравнивая деятельность хороших администраций всех форм правления, преимущество, по его мнению, должно быть отдано монархии. Контроль, осуществляемый единым разумом и волей, отличается большей концентрацией и эффективностью, чем все возможные комбинации в других системах управления. В этом случае выработка планов останется более скрытной и продуманной, а их выполнение более быстрым и творческим. Там, где власть рассредоточена по многим рукам, всякое энергичное осуществление планов парализуется разладом, враждой и распрями жадных и завистливых соперников. Это соперничество, как правило, ведет к преобладанию кого-то более энергичного и удачливого, чем остальные. Таким образом, аристократия и
