Анни смотрела на знаменитое здание, дом халифов и королей, завоеванный католическими монархами Фердинандом и Изабеллой. Было бы так романтично побродить в его мрачных стенах, полюбоваться красотой, оставленной маврами при уходе отсюда много веков тому назад.
— Это так печально, не правда ли? Обладать подобной роскошью несколько веков, а затем покинуть ее и больше уже никогда не вернуться.
— Говорят, что арабы оплакивали потерю Гранады более чем все остальное, оставленное ими в Испании, и что даже в своих сегодняшних молитвах они продолжают горевать об ее утрате, — сказал Мигель, подвигаясь, чтобы заслонить Анни от порывов легкого ветра. Анни взглянула на его профиль, пока он смотрел на старые руины. Мигель Донварес мог бы быть одним из испанских солдат, скакавших за Фердинандом Арагонским и Изабеллой Кастильской и выгнавших из страны мавров. Она улыбнулась своей романтической фантазии.
— Вот тот высокий пик, — он указывал пальцем, — собор, в нем будет венчаться Лучия. Рядом — Капилла Реал — дом, в котором останавливались их католические величества, монархи, которые изгнали последних мавров из Испании.
Анни захотелось попросить рассказать ей всю историю изгнания мавров, только чтобы слушать в ночи его глубокий голос. В английской речи Мигеля был лишь легкий намек на акцент. Кроме того, в тембре его голоса слышалось что-то слегка экзотическое, богатство оттенков для ее уха было подобно расплавленному серебру. Голос Мигеля отдавался в ее душе, и она жаждала, чтобы он продолжал говорить.
— На холме напротив Альгамбры расположена старая часть города. Как вы можете видеть, у нас в городе нет высоких зданий, к которым вы привыкли в Лондоне.
— Боже, как все это прелестно. Старый город, может быть даже древнее Лондона, как много ему пришлось повидать на своем веку: коварство, тайны, заговоры, кровь, убийства, любовь…
Анни взглянула на него, смущаясь, что выдала свои фантазии. Романтическая дурочка. Ей надо держаться строже, она всегда так гордилась своим неприступным деловым видом. Что Мигель подумает о ней после всех ее высказываний?
— А чем вы занимаетесь? — резко переменила она тему разговора.
Он удивился внезапности ее вопроса и посмотрел на нее слегка сузившимися глазами.
— Я? Управляю семейным бизнесом.
— И что это? — Она отвернулась от расстилавшегося перед ней города, пытаясь уловить выражение его глаз.
— Оливки. Мы выращиваем их на плантациях между Гранадой и Кордовой. Мы производим как масло, так и консервы из зеленых и черных оливок. — Его голос звучал напыщенно и с издевкой. — Безусловно, ваш друг Тони рассказывал вам об этом.
— А вот и нет. Он не сказал мне ни слова, кроме того, что влюблен в Лучию, что она не работает и что собирается жениться на ней.
— Вы ярая защитница Тони Сеймона. — Его голос был слегка раздраженным.
— А что вас так удивляет? Я стою за моих друзей, не так ли? В этом нет ничего поразительного.
Мигель помолчал минуту, затем кивнул.
— Но большинство из моих друзей — мужчины, и это нормально.
— Большинство из моих друзей — женщины, но у меня есть пара друзей противоположного пола, и мы прекрасно дружим, или вы — пылкие испанцы — не можете понять таких отношений? — Она снова усмехнулась, ожидая, что он ответит на ее шутку.
— Диос. Вы что, флиртуете со всеми мужчинами, которые вам встречаются? — разозлился он, и его рот превратился в напряженную тонкую линию.
Анни рассмеялась, в ее глазах цвета хереса плясали смешинки.
— Я не флиртовала с вами, сеньор Донварес. Если вы думаете, что я заигрываю с вами, то вы ошибаетесь. Мне кажется, что и вы не донжуан, который, как я предполагаю, дремлет в каждом испанце. Я шутила с вами: выражение «пылкий испанец» является таким же старомодным стереотипом, как «чопорный англичанин» или «дикий американский ковбой». Я думала, что вы понимаете юмор и хорошую шутку. Особенно потому… — Анни резко оборвала себя и отступила назад, улыбка исчезла с ее лица, и она отвернулась. — Мне пора вернуться в дом.
— Особенно потому… что, сеньорита?
Лицо Мигеля казалось теперь не таким замкнутым, оно выражало интерес.
— Ничего. Извините, если я расстроила вас.
— Мне хочется узнать, что это за «особенно потому…». Я не привык повторять, сеньорита.
Анни нахмурилась. Ей не нравились ни его высокомерные манеры, ни его подозрительность в отношении Тони. Он был в данный момент ее хозяином, но если этот человек не прекратит давить на нее, она скажет ему все, что думает, и плевать на последствия.
— Анни… — Она повернулась. Не первый ли раз он назвал ее по имени? Ей понравилось, как он произнес это слово. Интонация была какой-то другой. — Что «особенно потому»? — повторил он терпеливо.
— Особенно потому, что вы самый неромантичный испанец, которого я когда-либо встречала. Мне кажется, то, что вы думаете об отношениях Тони и Лучии — ужасно. Ваше пессимистичное настроение омрачает радость по поводу предстоящей свадьбы, а ваш скептицизм портит всем настроение.
— И вы считаете, что я холоден ко всему, что я не могу быть «пылким испанцем»? — Он шагнул к ней.
Она отступила назад, ее сердце забилось.
— Я пошутила, — сказала она, жалея о том, что вообще открывала рот. — Мне пора домой.
— Нет, погодите! Так о чем вы на самом деле мечтали, Анни? Приехать в теплый солнечный край, встретить горячего испанца и вступить с ним в неистовую связь? Вы ищете приключение, любовь и страсть? Не от этого ли вы здесь? Чтобы найти все это, отдать дань удовольствиям, а затем вернуться в вашу холодную стерильную Англию?
— Нет, я здесь для того, чтобы работать. Как вы только можете так думать?!
Зря она согласилась на эту прогулку. Размечталась как школьница Бог знает о чем! Ну и поделом ей, в следующий раз будет умнее.
— Спокойной ночи, сеньор Донварес.
Анни прошла мимо него с высоко поднятой головой, хотя и в полном смятении чувств, не понимая, сердится ли она, позабавлена или же разочарована. Но одно зная твердо: рядом с Мигелем Донваресом ей не быть нормальной хладнокровной деловой женщиной. Этот человек нарушил ее душевный покой, она не могла понять его поступков, его резкости и ласки. Где правда, а где обман?
На следующее утро к Анни вернулось ее обычно хорошее настроение. Спустившись к завтраку, девушка с облегчением обнаружила, что Мигель уже уехал. Она решила сосредоточить свои мысли на текущих делах и забыть о пустяках. После приема в честь помолвки она должна вернуться в Лондон и начать непосредственную работу с планом свадьбы, одобренным Лучией и ее родными.
Прошла неделя. Мигель не делал ни малейшей попытки снова остаться с Анни наедине, но время от времени, когда семья обедала, она ловила на себе его неодобрительный взгляд. Чем она раздражала его?
Со своей стороны Анни также избегала оставаться с ним одна. Ей не хотелось снова вступать в ненужные пустые дискуссии. Она решила как можно лучше выполнить свою работу и побыстрее покинуть этот дом.
Тони приехал днем в среду. Лучия с радостным криком, увидев его из окна, бросилась к дверям к остановившемуся такси. Анни осталась в гостиной, продолжая беседу о разведении розовых кустов с сеньорой Донварес. Почтенная сеньора была страстным садоводом и проводила с Анни много времени, обсуждая свое хобби.
В гостиную вошел Мигель. Глаза его злорадно блестели.
— Чудесная картина — любящие голубки воркуют перед домом. Скоро они присоединятся к нам, и мы сможем обрадовать их, сообщив приятную новость. Или вы уже поставили их в известность о наших делах, мисс Джордан?
