убьем охрану и захватим судно!
— Умрем достойно! — Мове дернулся и застонал. Его голос прервался, он начал задыхаться.
— Идем! Иначе мы сгнием здесь, — зарычал Павел. Мове отдышался.
— Никогда не видел тебя таким решительным. Мне казалось, что в тебе отсутствуют все три человеческих страсти. Ни жажды власти, ни богатства, ни женщин в тебе нет.
— Моя нация очень терпелива, но когда оно кончается … Мы можем сотни лет смириться и ждать, а потом ужасный, кровавый бунт!
— Ты очень нетерпелив. Я имею в виду для своей нации. Всего десять лет, — криво улыбнулся Мове.
— Не тяни время. Сосредоточился. Встал.
Казалось, что дорогу до хижины не одолеть. Эльф не стонал, не канючил, но его серое, после пытки, лицо сделалось черно-белым. Его глаза ввалились, белки покраснели от крови, дыхание стало хриплым, и последнюю сотню метров Павлу пришлось подставить Мове своё израненное плечо.
— Если к утру меня залихорадит, то мы не сможем захватить судно, — прошептал Павел. Он лежал на животе, уткнувшись лицом в нары.
— На что ты вообще рассчитываешь? Там дюжина матросов ночует на борту! Нам не справиться даже с одним.
— Утром. Всё узнаешь утром.
— Ты мне не доверяешь? Своему единственному другу! — с обидой в голосе прошипел Мове.
— Стены имеют уши, — устало сообщил Павел.
— Если бы кто-то услышал наш разговор и донес, то нас бы уже скормили собакам.
— Нет. Рабы или надсмотрщики подумают, что у меня горячечный бред. Хватит болтать. Не трать силы. Ты говорил, что можешь войти в транс и заставить боль отступить?
— Раньше мог. Сейчас не знаю, — с сомнением прошептал эльф. Он на самом деле попытался сосредоточиться. Павел мог бы усыпить эльфа, но жалкие остатки магии нужны ему были для бегства. И Павел, и Мове всю ночь практически не спали, лишь изредка проваливаясь на несколько минут в беспамятство. Под утро опять начался ливень. Огромная черная туча закрыла всё небо.
— Ты можешь идти? — спросил Павел эльфа. Мове сполз на пол и, ухватившись за столб, смог встать почти без стонов.
— Молодец! — Павел разговаривал хрипло. В легких что-то булькало, и он старался обращать на это поменьше внимания. Оба вооружились тонкими длинными ножами, похожими на короткие шпаги. За ношение оружия рабам полагалась мучительная смерть, но сегодня два друга так и так шли умирать.
— Я уже свободен! — поднял свою маленькую шпагу эльф. Его голос был полон благородства. Павел позавидовал ему. «Кто я есть? Правнук крепостного, фактически, раба. Сын колхозника, чудом пережившего и предвоенные голодовки, и саму войну, так и не успевшего понять, что он свободен. Я всю жизнь прожил по программе, по инструкции, по правилам. Даже став всесильным Святым магом я остался рабом привычных понятий, я никогда не был свободным, и рабство не тяготило меня», — подумал Павел.
— Как бы гроза не разбудила негров на судне, — забеспокоился эльф.
— Грохочет далеко. В любом случае нам стоит поторопиться. Короткие штаны промокли мгновенно, а обувь рабам не полагалась. Павел пил дождь на ходу, с удовольствием глотая прохладную воду. Судно они увидели, только вплотную приблизившись. Караульного на носу не было, он, видимо, ушел спать под навес на корме, где ночевала остальная команда.
— Я иду первым. Ты страхуешь сзади. Ничему не удивляйся, у меня осталось немного магии, и часть команды я попробую убить тихо-тихо, — предупредил Павел эльфа. Метод убийства Павел продумал давно. Самым экономным, казалось, было разорвать нерв сердечной мышцы. Но для этого следовало «увидеть» сердце, что означало потерять вдвое больше магии. Второе очевидное решение — закупорка сонной артерии давало экономию на «диагностике», но потери на физическом воздействии были существенно больше. Решение Павел нашел на стыке магии и биологии. В океане водились ядовитые моллюски, ничтожная капелька яда которых вызывала паралич. Даже поверхностная рана была опасна для жизни, если вовремя не отсосать яд. Павел уже затратил двенадцатую часть своего запаса, когда проводил испытание на зловредной псине охранника. Резерва осталось еще на одиннадцать попыток, и ни одна из них не должна была пропасть даром. Негров на корме оказалось неожиданно много. К команде на ночь напросились рабыни, всегда любящие развлечения. С одной стороны, это облегчало задачу, пьянка-гулянка только что закончилась, и храп заглушал шаги Павла. С другой стороны, две дюжины негров Павлу никак не одолеть.
— Приготовь свою шпагу. Похоже, что ты был прав — сегодня наша очередь умирать, — прошептал Павел эльфу.
Мове, казалось, стал даже выше ростом. Его глаза загорелись, а движения стали ловкими, скользящими. «Прямо-таки, леопард», — усмехнулся Павел.
И рабыни, и моряки-негры были одинаково опасны. Пожалуй, первые даже опаснее, они ничем не уступали своим кавалерам в силе, а яростью превосходили.
Павел направил свой первый заряд яда в голову первой, попавшейся ему на пути, огромной и безобразной негритянке, способной одним ударом убить такого худышку, как он. Её не убило, даже парализовало как-то частично. Бабища открыла свои черные глаза, и, сверкая белками, с ненавистью уставилась в лицо Павла. В утренних сумерках ему казалось, что белки глаз почернели, это лопались сосуды. Кровавые черные слезы покатились по щекам женщины. Павел почувствовал её чудовищную боль. Он магически потянулся к негритянке, что прервать её мучения, не считаясь с потерями, не жалея ни о чем, а «прикоснувшись», получил в ответ мощный заряд магии, на порядок больший его мизерного запаса. Павел застыл в изумлении на несколько секунд. Он нашел взглядом следующую крупную рабыню и повторил нападение. На этот раз Павел сразу же «присосался» к негритянке, и магическая энергия вливалась в него не короткое мгновение, а несколько секунд. С большим сожалением он прервал мучения женщины, «магическая жажда» даже спустя долгие десять лет была нестерпима.
— Уходим, — повернулся Павел к эльфу. Тот возмущенно удивился, но, признав раньше право Павла командовать, не стал сейчас, в боевой обстановке, спорить. Дождь, стихнув на немного, сейчас припустил во всю силу. Молния сверкнула совсем рядом, гром грянул буквально через пару секунд.
По дороге Павел решал для себя непростую проблему: отправить эльфа телепортом домой, открыв свои возможности, или достаточно, захватив власть на острове, обеспечить безопасное возвращение на корабле. Последний вариант был сложнее, набрать среди сотен рабов дюжину «любителей свободы» было непросто. Негры-рабы восхищались своими хозяевами, готовы были умереть за них — местные шаманы умели дурить голову не хуже земных специалистов по промыванию мозгов. Лишь дойдя до хижины, Павел удивился своей реакции. Случилось чудо: он получил источник магии в «пустом», не магическом мире. Это оказалось для него маловажно. Мало того, он не решает для себя проблему морали — способ получения энергии очень похож на тот, что использовался в Алтаре Смерти. Он боится довериться своему единственному другу!
Павел решился на то, что делал только с врагами: он слился с эльфом, и ощутил его искреннюю дружбу, приправленную недовольством вынужденного бегства.
— Нам нет теперь нужды рисковать, пытаясь шпагами убить две дюжины врагов. Я тебе не рассказывал, не имело особого смысла, я был магом. Несколько капель магии я хранил все десять лет рабства, и рассчитывал сегодня израсходовать, убив дюжину караульных. Когда я убивал негритянку …, там, на судне …, она, умирая, отдала мне огромный запас силы. Сейчас я могу перенести нас к тебе на родину, — выдавил из себя Павел, пристально глядя в глаза эльфу.
— Прямо сейчас? Мы полетим по воздуху на ковре-самолете? Я читал о таком, но думал, что это сказки? — сбиваясь и глотая слова, спросил эльф.
— Сейчас? Не будем мстить? Оставим этих черных сволочей в покое?
— Зачем? Эти «черные сволочи» ничем не хуже гномов, людей или нас — эльфов. Вы, люди, столетиями мучили невинных в замке Дюк! Гномы за последние десять лет учинили такой геноцид, стоить вспомнить — волосы дыбом встают. Про эльфов промолчу, это было бы непатриотично.
— Сейчас, когда замок Дюк разрушен, к человеческой империи претензий нет?
