Люцифера припали к ее. Мир завертелся бешеным вихрем, земля ушла из-под ног, только прибой шуршал прибрежной галькой. Дикий поцелуй покорил ее, заставил расслабиться в руках непреклонного соблазнителя. Он только раз оторвался от сочных губ своей жертвы, чтоб узнать ее имя.
— Лилит… — задыхаясь, сумела выговорить она.
— Я — Люцифер.
— Л…иффффер… — эхом отозвалась она.
Его рот вновь завладел ее, стальные объятия лишали сил, пресекали малейшие попытки сопротивления. Он приказал песку соорудить для них ложе, заставил исчезнуть одежды, ловко подмял Лилит под себя. Ни на секунду не переставал целовать и нежить ее покорившееся тело. Все же когда Люцифер изготовился завладеть нею, девушка неожиданно изо всех сил уперлась в его грудь, напряглась, пытаясь столкнуть обидчика.
— Нет, — надрывно выкрикнула она. — О, боги…
— Я твой бог, — резким движением Люцифер схватил ее запястья и вжал руки Лилит в песок над головой. Другой рукой отвел в сторону согнутую ногу девушки и тоже прижал к земле.
— Пож…
Она не договорила, так как мужчина грубо погрузился в нее, сминая тонкую преграду на своем пути. Замер, дав ей возможность накричаться. Лилит вопила, пока голос не потерялся в шуме прибоя. Тогда Люцифер отпустил ее колено и накрыл ладонью левую грудь, ощущая сбивчивые удары.
— Вскоре, — склоняясь, прошептал он, — твое сердечко будет биться для меня и только для меня, прелестная Лилит.
Горячий поцелуй опалил губы девушки, его пальцы поглаживали твердеющий сосок, а бедра плавно покачивались из стороны в сторону, вытесняя боль зарождающимся наслаждением. Люцифер не спешил — все время мира было к его услугам. Он целовал Лилит до тех пор, пока не почувствовал, как она подчиняется ему, как ее тело обволакивает его жарким бархатом, как в груди ее нарождается стон. Тут же он перенесся в потайной грот на склоне высокой Дикты, где никто не смог бы их потревожить. Там он любил ее нежно и неистово, ласково и исступленно, ненасытно и неторопливо. А когда Люцифер закончил с ней, глаза Лилит светились страстью для него и только для него.
Даже сейчас, после стольких канувших в Лету веков, он помнил ее глаза. Сапфиры, что казались почти фиолетовыми от затемнявшего их желания. Подобных глаз он не видал с тех пор. Подобной радости обладания он не испытывал со всеми своими многочисленными возлюбленными после нее.
Вместе они провели какое-то время, а потом…потом началась вся эта заваруха с разделом мира. Зевс — триумфатор Зевс — был неимоверно зол на него. Люцифер все гадал, неужели его громовержцу-брату уж так необходима была его помощь, что отказ вызвал у него такую ярость. Такую жажду мести. Новоявленный царь богов лишил Люцифера права выбора, привязав его к простофиле Аиду. А тот избрал Преисподнюю.
И пришлось Люциферу, так полюбившему землю с ее неизведанными еще тайнами, спускаться в подземный мир. Прогуливаться по унылым, поросшим блеклыми асфоделиями полям или слушать крики проклятых, обреченных на вечные муки душ.
Проходило время. Неспешно, неумолимо. Дни складывались в годы, годы становились веками, века — тысячелетиями. Мир менялся. Мир рос. Человечество из робкого несмышленыша превратилось во властного Хозяина. Его вера претерпевала изменения. Старые боги забывались, теряли силу, лишаясь почитания и благоговейного страха. Приходили Новые, подхватывая эстафету. Открыв Портал в Переходе меж реальностями Старые покидали эту землю. Отправлялись в Забвение.
Такая судьба должна была бы постичь и жителей Олимпа. Но в своей жажде величия и власти, они пропустили момент, когда могли бы достойно уйти. Их могущество иссякало медленно, но верно. Они цеплялись за мир, кочуя меж народами. Надеясь, все еще надеясь… Когда же стало очевидно, что им не вернуть и капли былого преклонения, они ушли-таки в Переход. Но судьба-плутовка сыграла злую шутку с детьми Крона — они застряли там. И коллективной их силы не хватало для открытия Портала. Теперь их удел — заточение, негодование, уныние.
Но хитроумный Люцифер сумел избежать плачевной участи собратьев. Он подсуетился, оказался в нужное время в нужном месте и добыл себе роль отрицательного гения в зарождающемся христианстве. Ад опять был в его распоряжении, причем, теперь он стал сувереном. Аид с Персефоной и остальными застряли в Переходе. Люцифер злорадствовал несколько веков кряду, потом немного грустил, скучал по единоутробному брату. А позднее ему стало безразлично. Новые дела занимали Князя Тьмы. Мир людей менялся: быстро, неистово, неуклонно катился к от худшего к худшему. Люцифер наслаждался обилием приходящих душ.
И вот опять пришла скука. Тогда он стал выбираться на поверхность: изучать, искушать, исподтишка вредить. Но и эти шалости не могли прогнать его неизбывной скуки.
*пайди (?????) — детка.
1
Будильник зазвонил ровно в семь. Лилиан Карвер резко вытянула руку из-под одеяла и заставила его замолчать. Тут же рывком выбралась из кровати и поспешила в душ. Хотя она уже три года жила в роскошной пятикомнатной квартире с видом на Централ-парк, привычка, вынесенная из студенческого кампуса, не отмирала.
'Спешить, всегда торопиться. Быть первой' — кредо ее распланированной и такой…пустой (тихим шепотом добавило бы ее либидо) жизни. Теплая вода и душистое мыло окончательно вытеснили остатки сна. Тем более что сегодня половину ночи ее пытал любимый кошмар. Сон приходил регулярно в новолуние: девушка с огненно-рыжими волосами, одетая в странного вида лохмотья, падает на колени пред возвышающимся над ней величавым мужчиной. В руках у того подобие скипетра, которым он ударяет ее в левое плечо. Потом Лилиан всегда слышала детский плач, и появлялся младенец, лежащий у ног девушки. Затем дребезжащий смех мужчины, замахивающегося и на ребеночка… И все — пустота. Хотя сон не имел никакого смысла, Лилиан каждый раз сопереживала девушке с ребенком. Она чувствовала всю муку и отчаяние бедной матери.
— Надо бы выкроить время и отправиться к психоаналитику, — пробормотала она, кутаясь в белоснежный пушистый халат, замечательно оттенявший ее черные волосы и глубокие синие глаза.
— Да нет, Лилз, — ответила сама себе девушка. — Они только вытягивают деньги. Подумаешь сон — у кого их не бывает.
С другой стороны и мама, и бабушка Лилиан Карвер — ныне покойные — были в свое время пациентками санаториев определенного типа. Благо, что в таком городе как Нью-Йорк это можно было легко скрыть. Да и Лилиан не подавала ни малейших признаков психического нездоровья: умница и отличница с первого класса, с отличием закончившая Йелль, самый молодой вице-президент крупной финансовой кампании. Нет, ничтожный сон вряд ли испортит ее жизнь.
Что действительно было проблемой в идеальной жизни миз Карвер, так это мужчины. Хотя, если верить Кэндес Бушнелл, они были всеобщей женской проблемой. В отличие от героинь Кэндес, которые спали не с теми или влюблялись не в тех, Лилиан не делала ни того, ни другого. Напротив, это мужчины преследовали ее. Но девушка насквозь видела фальшь их речей, корыстность красивых жестов, ее просто воротило от похотливых взглядов.
— Брррр, — поежилась Лилиан. — Кто их придумал?
'Сатана', — строго отрезала бы Петра. Ее университетская подруга, неистовая католичка.
'Глупости', — поморщила бы свой веснушчатый носик Карла. — 'Мужики придуманы для нашего развлечения'.
Карла — одноклассница — иногда вела себя просто ужасно, будто пыталась заглянуть в ширинку каждому мужчине на своем пути. Девушки возобновили дружбу два года назад, столкнувшись в бутике, где Лилиан выбирала платье для вечеринки в честь повышения в должности. Карла была дочерью самого
