— Я с ним знаком, с твоим отцом — достойнейший человек. Труженик.
— Все так говорят.
— Я не понимаю…
— Не торопитесь, счас.
За окнами была дорога, обсаженная деревьями. По дороге кто-то проехал верхом на лошади, мелькнула шапка ушами врастык и смуглое нестарое лицо. Слышно было, как лошадь вытаскивает из грязи копыта: сперва копыта издавали мягкий стук, потом хлюпали. С таким примерно звуком вылазят пробки из бутылок.
— Слушаю?
— Вы с Зориным давно знакомы? С тем Зориным, который работает заместителем председателя горисполкома?
— Давно знаком.
— Так не могли бы вы в порядке одолжения позвонить ему и попросить арабскую стенку вроде бы для вас? Ну, а отдадите ее мне. У вас же нет денег? И никогда не будет, так?
— Наглец ты, однако, Аким Бублик! — Странное дело, егерь опять повеселел и потер даже руки, вздымая бороду, — он смеялся, слегка подрагивая плечами. Разгадка этого нежданного оживления состояла в том, что у Василия Мясоедова созревала мысль подшутить над заместителем председателя. Зорин шутник, но, как часто бывает, сам не любит, когда подтрунивают над ним, он сразу сердится. А тут вот как раз удобный случай подвертывается «купить» рыжего проказника.
— Но он ведь не поверит!
— Чему не поверит? — Бублик допил чай, шумно вздохнул и поставил кружку к ноге.
— Что именно мне стенка нужна.
— А вы изловчитесь.
— Какой же мне интерес хлопотать за тебя?
— Шифер нужен?
— У меня крыша хорошая, в прошлом году перекрывал.
— Но что-нибудь да нужно?
— Ничего такого вроде не нужно. Ну, хорошо. Завтра буду в городе — позвоню Зорину. — Мясоедов неудержимо смеялся теперь тихим смехом. Бублику смех этот досаждал, и он заспешил уходить.
Глава 7
Заместитель председателя горисполкома Олег Владимирович Зорин, одетый в синий спортивный костюм, заменяющий пижаму, лежал на кровати в номере гостиницы «Россия» и, шевеля губами, читал официальную бумагу, адресованную в серьезную инстанцию. Завтра предстояла ответственная встреча в кабинете, упоминая о котором в разговоре, обычно показывают пальцем на потолок и обозначают словом «там». Как там решат, что там ответят? Олег Владимирович приехал в Москву хлопотать о троллейбусе: городу нужен был троллейбус, и срочно, чтобы разгрузить общественный транспорт. Оно бы не мешало и метро иметь, но до метро у города, что называется, нос не дорос. Читая, Зорин споткнулся на глаголе «изыскать». Глагол не понравился своей легкомысленностью. Создавалось впечатление, что столичные товарищи только тем и занимаются, что изыскивают и находят. «Найти можно, например, кошелек на дороге, — думал Зорин и прикусывал карандаш во рту. — Но миллионы на дороге не валяются». И хотел было зачеркнуть это самое «изыскать» и не нашел ничего взамен. С праздной вялостью пришло на ум следующее соображение. «Не мной придумано, пусть, значит, так и остается. Пива выпить, что ли?» Пиво стояло в холодильнике, но вставать не хотелось — день выдался беготной, мозжило ноги. За окном вечерело помаленьку, и где-то в далекой дали, словно елочные блестки, прокалывались бледные и острые огоньки. Город бескрайне переваливался за горизонт. Зорин вытянулся на застеленной кровати и закрыл глаза, наслаждаясь покоем. Он в то же время с некоторой тревогой размышлял о том, что с минуты на минуту должен явиться сосед по номеру, толстый восточный человек с никлыми усами, коровьей тоской во взоре, и начнется черт знает что. Опять будут звонки куда-то и откуда-то, опять, перемежая русскую речь с какой-то другой, сосед начнет жаловаться на то, что он просил убедительно, но ему не дали, что просил изыскать, но тут не хотят изыскивать, что арматура и уголок по всей стране «дефицит», и командировка его, по всему видать, не имеет перспективы. Потом, ночью, сосед будет разговаривать по телефону с женой и будет вздыхать так тяжко и так глубоко, будто скорбь его простирается на все человечество. Но самое страшное будет ночью: стоны, мокрые шлепки губами, зубовный скрежет и могучий храп. Потом восточный, или азиатский, человек станет пить минеральную воду из горлышка бутылки, производя шум средних размеров плотины в тот момент, когда на плотине поднимают шлюзы. Зорин задремал, прислушиваясь к шагам в коридоре, и тут зазвонил телефон на тумбочке в изголовье. Сейчас спросят, не здороваясь:
— Курбатов иде?
Но телефонистка тревожной скороговоркой осведомилась:
— Просят Зорина. Есть Зорин?
Олег Владимирович долго и натужно искал в памяти, кто же такой Зорин, наконец, догадался, кто это такой, и ответил:
— Я и есть Зорин.
— Энск вызывает.
— Хорошо. Спасибо.
Звонил управляющий трестом Гражданстрой Феофан Иванович Быков. Поздоровались. Быков затем важно помолчал.
— Как там погода у вас?
— Ничего погода, — ответил Зорин, садясь в постели. Он заглянул на всякий случай в большое гостиничное окно, чтобы не соврать насчет погоды, но ничего, кроме синевы и огней, не увидел. — Давеча шел, так мокро было. Но ничего, тепло в общем-то. И скользко. Люду здесь много.
— Люду там много, — сказал Быков опять с важностью. — А у нас холодновато, понимаешь. Здоровье-то как?
— Да, ничего, слава богу, терпимо.
— А у меня зуб болит, — сказал Быков. — Ночь не спал.
— Пойди в больницу да вырви. Зуб то есть.
— Вырвать, что ли, в самом деле?..
— Вырви, конечно!
— Супруга вот тут привет передает, Наталья моя.
— Спасибо. И ей привет.
— И тебе спасибо, — Быков затяжно и обреченно как-то посопел в трубку.
— Зачем звонишь-то?
— Дело есть, понимаешь. Неотложное в некотором роде.
— Слушаю.
— Насчет зуба я тебе жаловался? Напасть!
— Жаловался! Сочувствую. Тебе денег не жалко разве — мычишь, как теленок некормленый, а деньги, государственные, между прочим, капают?
— Я на свои Москву заказал, не на трестовские, так что успокойся.
— Про зуб я уже слышал! И про погоду: весна, а холодно.
— А я только хотел про погоду. Наталья вот привет тебе передает.
— Тоже слышал! — Зорин переступил ногами и крепко дернул себя за рыжий чуб. — Я про все слышал, только самого главного не слышал!
— Да ты не серчай, пожалуйста, с мыслями никак собраться не могу.
— Случилось что-нибудь, так говори — не слабонервный!
— Ничего такого не случилось, Олег. Что может случиться? Ты не торопишься?
— Не тороплюсь!
