– Ты меня уважаешь?. . Нет, нет, т-ты скажи…
* * *
В середине шестидесятых в Ереван на гастроли приехала известная французская эстрадная певица Рози Армен.
Как-то на съемке спросили у певицы:
– Как к вам обращаться, мадам или мадемуазель?
– Как вам будет угодно, – лукаво улыбнулась Рози. – И что за обыкновение у вас, ереванцев, задавать этот нелепый вопрос.
И, действительно, где бы мы ни появлялись с певицей, ее повсюду об этом спрашивали.
… Сарьян встретил нас в гостиной, стены которой были увешаны полотнами, излучающими (как и сам хозяин) тепло и доброту.
К столу подали фрукты.
Рози захлопала в ладоши:
– Натюрморт этот сошел с ваших полотен?
– Конечно, по случаю вашего приезда.
После небольшой паузы Сарьян спросил:
– Как к вам обращаться…
Рози еле сдержала смех.
Спустя неделю певицу принимал католикос Вазген Первый.
И опять:
– Как к тебе обращаться, дочь моя, мадам или мадемуазель?
Рози смиренно опустила глаза:
– Перед вами, как перед Богом… Я не замужем, но и, конечно же, не девушка… Так что, обращайтесь, как соблагоиз-волите…
* * *
Было это летом шестьдесят девятого. Мы – художники Минае Аветисян и Роберт Элибекян, кинооператор Сергей Исраелян, писатель Агаси Айвазян и я – отправились в Тбилиси на выбор натуры картины «Хатабала».
Всю дорогу Минае рассказывал удивительные истории, окрашенные обаятельным, изящным «аветисянским» юмором.
На Севанском перевале забарахлил мотор нашего «Рафика». И мы вынужденно остановились вблизи «пасеки на колесах».
Предприимчивый пасечник, воровато поглядывая по сторонам, подсыпал в ульи сахарный песок, избавляя тем самым
своих «подопечных» от «хлопотливых» обязанностей.
Минае улыбнулся:
– Большевики всесильны… Лаже пчел умудрились превратить в бездельников, тунеядцев.
Спустя час мы ехали по пустынной, выжженной солнцем Казахской равнине.
Минае предложил нам сыграть в «Ослов». Он объяснил нам «правила игры» – двое играющих выбирают по одной из сторон дороги – один -правую, другой – левую, и… считают встречающихся на «своей» стороне ослов. Выигрывает тот, на чьей стороне повстречается больше четвероногих.
Неизменно выигрывал Минае:
– Пусть это вас не удивляет. Мне всегда везло на ослов.
* * *
В тот день нам предстояло отснять заключительную сцену фильма «Хатабала».
Ждали Минаса. Он еще утром должен был приехать из Джаджура – «благословить декорацию». Как всегда «приложить руку», нанести последние мазки (в самом прямом смысле
– Минае сам, собственноручно расписывал декорации).
Шли часы, а Минае все не приезжал. Съемку начали, не дожидаясь художника.
В полночь в ателье появился Минае. Мрачный, озабоченный.
Он сбивчиво рассказал, что приключилось с ним в пути.
В Джаджуре долго стоял он у обочины шоссе, пытаясь остановить попутную машину. И когда он окончательно отчаялся, к нему подполз огромный автокран. Водитель взялся довезти его до Еревана.
Не проехали они и двадцати километров, как огромная, многотонная стрела сорвалась с крепления и повалилась на кабину, где находились Минае и водитель, и рассекла ее на две равные части. Стрела «проскочила» в двух-трех сантиметрах от Минаса и крановшика. Обе половинки кабины с грохотом повалились на асфальт, «подмяв» насмерть перепуганных Минаса и Геворка (так звали крановщика).
«Потерпевшие» с огромным трудом выбрались из-под обломков кабины.
В кромешной тьме, под проливным дождем, прождали они несколько часов, пока их не подобрала попутная машина…
* * *
…'Боинг', принадлежащий японской авиакомпании, пробежав по взлетной полосе аэропорта в Бомбее, плавно взмыл в бархатно-черное небо и взял курс на Калькутту.
Мы – группа советских кинематографистов, летевших в Токио, дремали в глубоких креслах, под неусыпным, «бдительным» оком Ивана Ивановича – «киноведа в штатском».
Поздно ночью, в наш отсек шумно ввалились из салона первого класса (мы, естественно, летели во втором) два подвыпивших широкоплечих блондина. Размахивая бутылкой «Мар-
теля», молодые люди, как показалось Ивану Ивановичу, «подозрительно» обрадовались нам.
– Братцы!. . Вот здорово… Мы из торгового представительства… Миша Дворецкий, а это мой коллега – Слава Ко-роблев… Мы оба питерские… Есть среди вас земляки?. .
Иван Иванович прошипел мне на ухо:
– Провокаторы. Типичная «подсадка». Советский человек не скажет – «торговое представительство». Торгпредство
– и все всем понятно. «Оба мы питерские», заметь – не ленинградские… Да и фамилии, какие-то несоветские, старорежимные… «Дворецкий»… С такой фамилией наши за границу не пошлют…
А тем временем, ребята со «старорежимными» фамилиями откупорили бутылку коньяка.
– Это чему вы так обрадовались? Проваливайте… Катитесь к тому, кто послал… – прорычал Иван Иванович и «командно» подмигнул Леониду Лукову. Тот, с удивительной легкостью, вскочил с кресла и, всей своей мошной тушей, навалился на «провокатора» Дворецкого и стал его дубасить. Мы последовали его примеру. «Операцией выдворения» командовал' Иван Иванович:
– Так их, братцы… чтобы другим неповадно было…
– Вы что это?. . С ума сошли… Вы что? – отбивались от подзатыльников, пинков в зад «торгпредовцы».
… На обратном пути из Японии группа наша три дня провела в Дели. На приеме в Советском посольстве мы встрети-
лись с Дворецким и Короблевым.
Голубоглазые парни со «старорежимными» фамилиями, широко улыбаясь, шли нам навстречу:
– Рады вас видеть, друзья… Здорово вы тогда нас… Завидная бдительность…
Миша Дворецкий провел рукой по скуле, той самой, по которой тогда, в самолете, «съездил» Дуков.
* * *
