– Слыхать о нём слыхала. В глаза первый раз вижу. Говорят, он радость приносит. Нам радость, другим – горе. У нас прибавилось, у других убавилось. А какая от него радость, чадушко моё сахарное?
Кузька в ответ только зевнул. Баба Яга трясёт сундук возле уха, разглядывает, нюхает даже:
– Чего с ним делать, дружочек мой любезный? Кому знать, как не тебе. Давно слыхала, что хранится он в маленькой деревеньке у небольшой речки, в твоей избе. Сама видела, бежал ты как угорелый, а сундук, будто огонь, сверкает.
И не так далеко та деревенька: вверх по Мутной речке, потом по Быстрой речке, полдня пути… Может, ты обманул меня, изумрудик зелёный, – наклонилась Яга к Лешику, – простую деревяшку подсунул?
Так вот откуда прибежал Кузька! Вот куда его надо поскорее вернуть с сундучком вместе! А Кузька то ли дремлет, то ли спит, то ли так сидит.
– Какая от него радость, скажи своей бабушке! Вот чадушко неблагодарное!
Кормишь, поишь и словечка не дождёшься!
Билась Баба Яга, упрашивала. Молчит Кузька.
– И чего нахваливали и домовые, и русалки, у всех этот сундук с языка не шёл, – ворчит Баба Яга. – Вон у меня сундуки богатые – полны добром, златом-серебром. А этот? Думали, ждали от него радости. Где она? А нет радости, есть горе. Это что же? Сундук нам горе принёс? Не надо нам здесь, в этом доме, ни горя, ни беды.
Схватила нож, открывает сундук – нож сломался. Стукнула сундук кочергой – кочерга погнулась. Ударила ухватом – ухват переломился. Рассердилась, хвать сундуком об стол – столешница пополам, сундук целёхонек. Как треснет по нему костяным кулаком, у самой искры из глаз, а сундук невредим.
– Нам не владеть, так не владей никто! – Размахнулась и швырнула сундук в печь. – Не мне, так никому!
Но в печи сразу огонь погас, угли потухли, зола остыла. Сундучок опять целёхонек.
Ахнула Яга, схватила сундучок и к двери:
– В этой печи не сгорел, в том доме вспыхнешь!
Кузька хвать Ягу за сарафан, расписную кайму оторвал:
– Отдавай мой сундук, Баба Яга – костяная нога! Не умеешь с ним обращаться – и не трогай!
– А ты умеешь с ним обращаться, дитятко моё сладенькое? – Баба Яга оставила сундучок у печи, кинулась к домовёнку. – Ежели твой дед Папила в огонь за ним кинулся, значит, и впрямь в этом сундуке какая-то радость. Что за радость, скажи?
Кузька опять молчит.
– Ну, – кричит Баба Яга, – унесу вас всех в ту избу! И с сундуком вместе!
Там у меня заговорите! – Хватает домовёнка, а он тяжёлый, не поднять, руками отпихивается, ногами отбрыкивается.
– Тебе надо, – кричит Кузька, – ты и ступай куда хочешь! Там грязно, от пыли не продохнёшь.
– А ежели вымету, вычищу, пойдёшь со мной, деточка? – спрашивает Яга сладким голосом. – Это уже другой дом будет, чистенький, добренький.
– Пойду, – отвечает Кузька. – Лети, что ли, скорее. Мне тут надоело.
Баба Яга верхом на метлу – и была такова. Только Злое эхо вслед прогудело:
«У-у-у-у!»
ПОБЕГ
Маленький лешонок торопится. Надо бежать! А Кузька сидит за столом, ест ватрушки. Лешик и так и сяк старается увести друга. Нет, сидит сиднем.
– В гостях хорошо, а дома лучше. Гость гости, а погостил, прости! – вдруг сказала печка. Кузька от удивления ватрушкой подавился.
– Пора и честь знать, – говорит печка. Лешик – к печке, схватил сундучок, а сундучок опять сверкает цветами и звёздами. Лешик не стал разбирать, кто говорит такие слова, протягивает сундучок домовёнку:
– На!
– Дай! Дай! – Кузька тянется к сундучку, а встать лень.
Чудеса! Кочерга шагнула от печи, толкает домовёнка к выходу, ухваты подпихивают. Веник выскочил из угла, подхлёстывает сзади. Кузька спасается от веника, кое-как перевалил через порог.
Дом сам выпроводил домовёнка, пожалел его. Куда бежать? Злое эхо и мост и корыто охраняет. Один путь – через чёрное болото. Лешик про это болото слыхать слыхал, а бывать в нём не бывал. Там жили болотные кикиморы, глупые, бестолковые. Дед Диадох про них говорил: свяжись с дураками, сам дураком станешь.
Лешик пятится к болоту, манит сундучком Кузьку:
– На! На!
Домовёнок путается в лаптях, ножки подгибаются:
– Дай! Дай!
Ползёт, как улиточка.
