взявшуюся кисельность ее высочества.
— С чего бы это ее высочество, так часто стала падать в обмороки, — говорила Антоша и каждый раз бросала недовольный взгляд на Иштвана.
Иштван разводил руками и пожимал плечами, чувствуя в хмуром взгляде служанки немой упрек в свой адрес.
Демидыч в свою очередь ворчал на офицеров, расставленных по всему дому.
— Топчут мне и топчут, а убирать кто будет?
Обер-офицеры смеялись, поддразнивая старика, и постоянно крутили свои длинные усики, отращенные точь-в-точь как у императора. Все офицеры были черноволосыми, слегка смуглолицыми, ростом не менее метра восьмидесяти. Иштван вспоминал дни службы в полку, но знакомых лиц среди охраны, к сожалению не увидел.
Ночь была бессонная. Вопреки уговорам и попыткам Антоши отправить сыщика отдохнуть, Иштван остался сидеть у постели больной девушки. Временами, когда Катя начинала тяжело вздыхать и всхлипывать, Иштван прикладывал ей руку к виску, и тихо шептал нежные слова. Антоша к тому времени тихонько засопела в изножии кровати.
Поздней ночью, Катя пришла в чувства. Сначала ее ресницы слегка дрогнули, затем она распахнула свои прекрасные глаза, и на первый взгляд была вполне спокойна. Но заметив вокруг себя незнакомую обстановку, она вскочила на постели, сбивая ногами простыни и вжавшись в изголовье начала истошно кричать.
Иштван сгреб девушку в охапку и прижал ее к себе всю трясущуюся от страха.
— Тише моя родная. — шептал он ей, — я рядом. Я больше не оставлю вас. Ни на минуту. Свет мой! солнце мое! душа моя!
Эти слова давались сыщику на удивление легко, и он не мог остановиться, приглаживая волосы девушки, пока истерика не закончилась. Когда Катя начала ровно дышать и расслабилась, Иштван положил ее на подушки, и снова сел рядом. Продолжая держать ее руку в своей.
— Вы пришли, — прошептала Катя, увидев знакомое лицо. — Он… это было ужасно! Это был не человек! Вы верите мне? Я видела… если у смерти есть лицо, то оно именно такое!
Иштван напрягся. И снова смерть. Слишком часто в этом деле фигурирует этот эпитет. Хотел бы он сам лично взглянуть на преступника.
— Я виноват перед вами, мне не надо было оставлять вас одну. — грустно, даже как-то трогательно, с чувством, прошептал Иштван.
— Это было ужасно… — Катя сглотнула и зажмурилась, ее рука вновь задрожала, Иштван непроизвольно поднес ее холодные пальцы к губам, и поцеловал. Катя продолжала словно в горячке. — На нем совсем не было цвета. Словно кто-то стер все краски с его лица.
Иштван вздрогнул от тона, которым девушка произнесла это.
Катя продолжила, дрожащим голосом.
— То существо, там в ложе. Оно было ужасно. На мгновение мне показалось, что смерть пришла за Боренькой. А потом он прыгнул, сам прыгнул. И я поняла, уж лучше такая смерть, чем от лап этого зверя.
— Вы устали? Вам надо отдохнуть. — тихо сказал Иштван.
Катя испуганно распахнула свои васильковые глаза и задрожала всем телом.
— Вы хотите оставить меня? — выдавила из себя девушка.
— Нет! — успокоил девушку Иштван. — Но вам надо отдохнуть. Я посижу рядом.
Катя заметно расслабилась и закрыла глаза. Скоро к ней пришел сон. Ее веки задрожали в сладкой, но тревожной дреме. Ее личико бледное от пережитого ужаса, но столь юное и прекрасное, просияло легкой, едва уловимой улыбкой. Она была похожа на ангела, сошедшего с небес. Иштван последний раз коснулся ее волос, затем откинулся на спинку стула и крепко заснул.
Ночью Антоша заботливо укрыла сыщика одеялом.
Глава 13
Ночь на кладбище была довольно тихой. В сторожке, сидели двое. Они играли в карты. Один из них, тот что был крупнее и моложе, явно проигрывал.
— Ну что Михалыч, еще партейку? — пробасил второй мужик, с черной косматой бородой, перетасовывая колоду.
— Что-то не хочется. К тому же ты и так обобрал меня, охалдей. Не чем мне уже даже и отыгрываться. — нахмурив ровные брови, ответил первый мужик.
— А на слово давай! — весело воскликнул мужик, и, увидев испуганное лицо своего товарища, затрясся в смехе. — Да не боись ты, на слово это на одно только! Если мне что понадобиться, я приду к тебе и скажу, ну что Тимофеич, хочу слово свое вернуть. Тогда сделаешь все, что скажу.
Второй мужик. А может и правда согласиться, выиграет, вернет свои денежки, проиграет, так может, обойдется все и не вспомнит Ефим Михалыч об этом слове. Слово же не имеет материальной ценности, и мужик согласился.
— А давай! Чем черт не шутит. Авось пронесет!
Михалыч снова засмеялся, и раскидал карты.
В коморке, где прятались мужики, было довольно тесно, поэтому сидели они совсем близко друг другу.
— Я вот спросить хочу тебя… ты в призраков веришь? — спросил Тимофей, разочарованно разглядывая свои карты. Он снова проиграл.
— Ха. Чушь собачья! — воскликнул Михалыч, и вновь затрясся в смехе. — Нет никаких призраков. Бог есть, и дети божьи есть, и кара небесная есть, а вот призраков нет и не может быть!
В этот момент над долиной пронесся колокольный гул, но настолько тихий и не приметный, словно ветер пролетая сквозь звонницу, случайно задел огромный тяжелый колокол.
— Чу! — Воскликнул Тимофей, — кто трезвонит-то! Рановато вроде для благовеста.
Михалыч махнул рукой.
— Эх, да это, Ефимка, тезка мой, юродивый наш местный! Он как ночь наступает, так черти ему в голову приходят и творит, что по чем.
— Надо бы глянуть на всяк случай. Проверить. — серьезно сказал Тимофей.
— Да что ты! Весь огород мундирами кишит, кому дело есть до наших мертвяков. Да и мерзко на улице, чего зря кости морозить.
— Твоя правда Михалыч. — согласился Тимофей.
Вдруг мертвую тишину кладбища разорвал нечеловеческий крик, словно рев раненого животного, больше похожий на мычание.
Тимофей вскочил и задрожал всем телом.
— Слыхал? Кричит кто-то!
Михалыч заметно напрягался и прислушался.
— Сядь дурень, — проворчал он на товарища, — Авось пронесет. Разберутся без нас, Обличёвские орлы. Не по нашу душу пришли и ладно!
Но Тимофей, полон решимости запахнул тулуп, и схватив фонарь направился к выходу.
— Куда, окаянный! — рявкнул на него Михалыч.
— Пойду гляну. Тревожно как-то! Вдруг что случилось!
— А ну-ка сядь!
— Нет. Ты как знаешь, а я пойду.
Тимофей открыл дверь и в комнатку ворвался морозный воздух. Мужик поежился и вышел.
Михалыч еще несколько минут посидел с картами в руках. Затем выругался, бросил три туза на стол и кинулся догонять Тимофея. Не мог он оставить товарища одного, на сердце тревожно было.
Коморка сторожей Митрофановского кладбища, была небольшой пристройкой к церкви. Само
