— Все не так страшно, милый Жюльен! Раны любви не бывают смертельными! Особенно раны на ягодицах.
Она расхохоталась и вышла.
На следующее утро вышедший на свободу Жюльен делал в саду первые шаги, мелкие и болезненные. Он вспоминал Матильду, вспоминал теплое и восхитительно пресное ощущение на языке. Он сожалел, что лишился этого. И, разумеется, ему было стыдно! Стыдно за то, что его застали врасплох! И кто? Собственная мать. Да, мать! От мысли об этом у него перехватывало дыхание. Собственная мать!
Однако, если вдуматься, ей с отцом наверняка доводилось совершать подобные безумства! Эта мысль несколько успокоила его. Хотя нет! Он не мог такого себе представить! Как только в его воображении возникала эта картина, он с отвращением гнал ее прочь. Ему казалось, что он совершает нечто вроде кровосмешения!
А тетя Адель? Он очень любил тетю Адель. Характер у нее, кажется, был мягче, чем у его матери, и найти общий язык с ней порою удавалось быстрее. Наверно, у тети Адели было немало любовников с тех пор, как она овдовела. Он спрашивал себя, красивая ли она, может ли мужчина желать ее.
А Жюлиа?
Жюлиа в изящной позе сидела на качелях в нескольких шагах от него и, слегка раскачиваясь, читала «Анну Каренину».
— Ну что? — сказала она, увидев Жюльена. — Зверя выпустили из клетки?
Жюльен осторожно сел на землю у ног Жюлиа, которая сделала вид, что снова погрузилась в чтение, однако разгладила юбку на коленях.
Жюльен заметил этот жест. Он понял его значение, и это причинило ему боль. До сих пор его вина заключалась в том, что он маленький мальчик. А теперь — в том, что он перестал им быть.
— Я много думал, — сказал он после недолгого молчания. — Все это случилось из-за тебя.
Жюлиа подняла рассеянный взгляд от книги.
— Что случилось из-за меня?
— То, что я делал со служанкой.
Она уставилась на Жюльена изумленными глазами, в которых изумление быстро сменилось гневом. Благородным гневом невинной девушки!
— Раньше, — продолжал Жюльен, — мне ничего такого в голову не приходило. Я считал, что мы с тобой поженимся. И мне плевать было на женщин!
Жюлиа резко встала и без единого слова удалилась. Жюльен грустно смотрел на опустевшие качели, которые продолжали качаться.
Тут он заметил машину Шарля, медленно двигавшуюся по аллее к воротам. Жюлиа пустилась бегом.
— Шарль! Шарль! Вы едете в деревню?
Жюльен выпрямился, у него болела душа и болели ягодицы. Он увидел, как Жюлиа села в машину и как машина унеслась, исчезнув в туче пыли.
Вернувшись в дом, он встретил Клер: свежая и нарядная, она спускалась по лестнице.
— Слушай, ты не видел Шарля?
— Видел!
— Он мне сейчас закатит скандал. Я опаздываю.
— А он не стал тебя ждать, — мрачно сказал Жюльен, — он уехал с Жюлиа.
В глазах Клер отразилась такая растерянность, что Жюльену стало совестно: не надо было ради сомнительного удовольствия делать сестру своим товарищем по несчастью. Он знал, что она нарядилась для Шарля, надушилась для Шарля, причесалась для Шарля! Уж он-то понимал тихое удовольствие, которое испытывала невеста, прихорашиваясь для любимого ею болвана, — ведь сам он выдавливал угри для Жюлиа, мыл уши для Жюлиа, менял носки для Жюлиа!
Автомобиль Шарля был заполнен пакетами и свертками. В деревне они с Жюлиа сделали покупки. Жених мастерски вел машину. Дневное светило устремляло благодатные лучи на окружающий пейзаж, и вокруг, конечно же, было очень красиво! Жюлиа расстегнула две верхние пуговки, чтобы загорала шея. Грудь у нее была гораздо более развита, чем у Клер, но Шарль смотрел вперед, на дорогу.
Жюлиа повернулась, чтобы взять с заднего сиденья один из комиксов, которые она купила для Жюльена. Она знала о пристрастии кузена к рисованным приключениям, и ей хотелось сделать ему что- нибудь приятное, ибо она отдавала себе отчет, что обидела его.
— Странно все-таки, что ему нравятся эти книжки с картинками, — заметила она, перелистывая на коленях выпуск «Ги Молниеносного».
Шарль в очередной раз напустил на себя важность.
— Я в его годы уже читал Пеги, Клоделя, Валери, Ленэ!
— Он еще совсем ребенок!
— Ты не должна поощрять кузена в его любви к детскому чтиву, — пожурил ее напыщенный болван.
— Мне просто хотелось ему что-нибудь подарить, — жеманно проговорила Жюлиа.
Машина неслась по узкой дороге среди полей зрелой пшеницы.
— Пожалуй, вам бы тоже следовало привезти что-нибудь для Клер!
— Ах, да! Пожалуй!
— Можно набрать ей букет цветов.
— Ах, да! Пожалуй!
Машина остановилась на обочине. Жюлиа кокетливо запорхала между колосьев, к центру поля, усеянного яркими цветочками всевозможных оттенков.
Шарль следовал за нею в нескольких шагах. Девушка присела на корточки и принялась собирать маки и васильки необыкновенной красоты. Молодой человек не мог остаться равнодушным к этому зрелищу: прелестное дитя, сидящее на корточках среди злаков. Жюлиа обернулась и увидела во взволнованном взгляде Шарля отражение своей красоты.
— Помогите мне, Ша-а-а-а-арль!
Шарль присел на корточки рядом с Жюлиа, предварительно подтянув на коленях бежевые габардиновые брюки. Он счел своим долгом присоединиться к сбору маков и васильков и взялся за дело с такой серьезностью, что Жюлиа поняла: ей понадобится военная хитрость.
— Ай! Меня укусила какая-то гадина!
Ее укусили в правую ляжку, очень высоко! Она опустилась на землю и стала тереть место укуса — там, где кончались коротенькие трусики.
Прежде чем прийти на помощь, жених аккуратно переломил стебелек мака.
— Шарль! — настойчиво звала Жюлиа. — Эта гадина ядовитая!
И когда Шарль наконец обернулся, она показала ему красную отметину от ногтей на нежной белой коже. Шарль озабоченно разглядывал пятнышко: укус насекомого может оказаться очень опасным!
— Вы же не оставите меня здесь умирать, Шарль!
Шарль не очень-то знал, что ему делать, но он хотел помочь, он хотел!
— Я видел в одном фильме, что в таких случаях нужно сосать! — додумался он наконец.
— Сосать — что? — ужаснулась она.
— Место укуса.
Жюлиа потеряла сознание и поникла на венчик своего цветастого платья. Это было лучшее, что она могла сделать, ибо спаситель был очень робок.
Шарль похлопал лишившуюся чувств красавицу по щекам, лицо ее порозовело, но в себя она не пришла.
