Стенли Вейнбаум
Очки Пигмалиона
— Так что же такое реальность? — спросил маленький человечек, похожий на гнома.
Широким жестом руки он указал на окружавшие Сентрал Парк высотные здания со множеством окон, сияющих, словно костры в пещере Кро-Маньон.
— Все это — сон, мечта, все — иллюзия. Я — ваше видение, а вы — мое.
Стараясь прояснить мысли, затуманенные парами алкоголя, Дан Берк непонимающе смотрел на крошечный силуэт своего спутника. Он уже сожалел о том, что ушел с вечеринки, чтобы немного подышать свежим воздухом в парке, где и наткнулся на этого чудаковатого старика. Но сбежать ему все-таки надо было, так как он чувствовал, что перебрал. Даже присутствие Клер с ее стройными ножками не удержало его. Страшно хотелось вернуться к себе, не в отель, а домой, в Чикаго, или оказаться в относительно спокойной обстановке Торговой палаты. Впрочем, на следующий день он должен был уезжать.
— Вы пьете, — продолжало подобие бородатого эльфа, — чтобы сделать мечту явью, не так ли? Чтобы вам показалось, что то, чего вы добиваетесь, уже принадлежит вам, или то, что ненавидите, уже побеждено. Вы пьете, чтобы убежать от реальности, и самое смешное состоит в том, что сама реальность и есть мечта, призрак.
«Псих», — опять подумал Дан.
— По крайней мере, так говорит философ Беркли, — заключил попутчик.
— Беркли? — переспросил Дан.
Ясность ума постепенно возвращалась к нему; вспомнились лекции по философии.
— Епископ Беркли?
— Так вы его знаете? Философ-идеалист… не так ли?.. Тот, который утверждает, что мы предмет не видим, не слышим, не осязаем, не обоняем, не различаем на вкус; у нас просто возникает ощущение, что мы его видим, слышим, обоняем, осязаем, различаем на вкус.
— Я… кажется, припоминаю.
— То-то! Но ощущения — это психические явления. Они существуют в нашем сознании. В таком случае, как мы можем узнать, существуют ли предметы не только в нашем сознании? Он снова указал рукой на залитый огнями небоскреб. — Вы лишь испытываете ощущение, имеете зрительное впечатление. А остальное вы истолковываете сами.
— Вы занимаетесь тем же, — возразил Дан.
— Откуда вам это известно? Даже если бы вы знали, что то, что я называю красным, не может быть зеленым, могли бы вы видеть моими глазами? Даже если бы вы это знали и были уверены в том, что я тоже не ваше видение?
Дан расхохотался:
— Разумеется, никто ничего не знает. Через поры пяти органов чувств мы просто получаем информацию, а потом догадываемся… За ошибку расплачиваемся…
Он уже протрезвел, лишь слегка побаливала голова.
— Послушайте! — сказал он. — Можно без конца спорить, говорить, что реальный предмет — всего лишь призрак, это легко. Но если ваш друг Беркли прав, почему нельзя взять да и превратить мечту в реальность? Если это действует в одном направлении, то должно действовать и в обратном.
Бородач разволновался, блестящие глаза гномика как-то странно сверкнули.
— Все художники этим занимаются, — прошептал старичок.
Дану хотелось выразить свою мысль по-другому, но нужные слова не приходили на ум.
— Неправда, — пробормотал он. — Любой человек может отличить картину от действительности или кино от жизни.
— Но чем достовернее, тем лучше, не так ли? — сказал собеседник. — А что если сделать кино предельно достоверным, как вы на это смотрите?
— Да не удастся это никому!
И снова странный блеск в глазах старика.
— А я могу, — выдохнул он. — Я сделал!
— Что вы сделали?
— Превратил мечту в реальность. Дурачье! — воскликнул незнакомец, приходя вдруг в ярость. — Представляете, приношу я свое изобретение в «Вестман» (это киностудия такая), и что, вы думаете, мне говорят? Не доработано… Оно, мол, рассчитано только на одного человека. Слишком дорогое удовольствие, видите ли. Дурачье! Болваны!
— Что?
— Послушайте! Меня зовут Альберт Людвиг, профессор Людвиг!
Так как Дан молчал, старичок продолжал:
— Это вам ни о чем не говорит? Тогда слушайте… В фильме есть изображение и звук. Теперь представьте, что к ним я добавляю вкус, запах, даже осязание, если интрига пробуждает в вас интерес. Представьте, что я ввожу в действие и вас. Вы разговариваете с призраками, а призраки разговаривают с вами. Действие разворачивается не на экране, а вокруг вас, и вы сами участвуете в нем. Разве это не превратит мираж в реальность?
— А как же вы это сделаете?
— Как? Как? Да очень просто! Вначале — моя позитивная жидкость, а потом уж — мои волшебные очки. Снимаю историю в жидкости с примесью светочувствительных хроматов. Приготовляю сложный раствор… представляете? Химическим способом придаю ему вкус, а электрическим привношу звук. И как только история записана, вливаю раствор в мои очки… мой кинопроектор. Подвергаю раствор электролизу. Разбиваю очки. Самые старые хроматы исчезают первыми. И затем уж возникает история: изображение, звук, запах, ощущение вкуса…все!
— А осязание?
— Если у вас появится интерес, ваше сознание даст это ощущение, — заверил старичок. — Не желаете ли посмотреть, господин?..
— Берк, — сказал Дан и при этом подумал: «Нашел дурака!..»
И вдруг среди улетучивавшихся паров алкоголя сверкнули искры любопытства и смелости.
— А почему бы и нет, — буркнул он.
Он встал. Стоявший рядом Людвиг едва достигал его плеча. «Чудак, гном», — думал Дан, следуя за человеком в одну из гостиниц в квартале.
В номере Людвиг порылся в сумке и достал оттуда предмет, напоминавший собой противогаз. Он был снабжен огромными очками и резиновым шлангом. С нескрываемым любопытством Дан стал его рассматривать, в то время как бородатый профессор-карлик размахивал перед ним пузырьком с бесцветной жидкостью.
— Вот она! — ликовал он. — Моя позитивная жидкость, та самая. Снимать очень трудно, адски трудно, поэтому и сюжет самый что ни на есть заурядный. Утопия, только два персонажа, да вы, зритель. А теперь наденьте очки. Наденьте их и скажите, какие болваны эти люди из «Вестмана»!
Он налил немного жидкости в маску, размотал скрученный провод и подключил его к стоявшему на столе аппарату.
— Ректификатор, — пояснил он. — Для электролиза.
— На это у вас пойдет вся жидкость? — полюбопытствовал Дан. — А если использовать только часть, увидишь только часть фильма? Тогда, какую часть?
— Каждая капля содержит в себе всю историю, но сначала надо заполнить очки.
И едва Дан натянул маску на лицо, старичок, запинаясь, спросил:
— Ну! Что вы сейчас видите?
— Абсолютно ничего. Окно да огни на той стороне улицы.
— Вполне естественно. Ну а теперь мы приступим к электролизу. Начали!
