4
Лошади шагали рядом вдоль опушки хвойного леса, и Эва, вдыхая смолистый аромат, наслаждалась окружающими красотами. Кенит кинул на нее быстрый взгляд.
— Вы счастливы?
Девушка кивнула, улыбаясь, и отвернулась от спутника. Неправда, она не чувствовала себя особенно счастливой, но покой и великолепие окружающей природы по крайней мере наполняли душу хоть временным умиротворением.
Уолкер почти не разговаривал с ней с самого начала конной прогулки. Это и понятно — видимо, он не одобряет ее бегства от жениха. Но она была благодарна ему за молчание.
Эва пыталась выкинуть из головы беспокойные мысли. Сейчас не хотелось думать ни о Дэвиде, ни тем более о неожиданно вспыхнувших чувствах к Кениту. Все было слишком запутано. Ей хватало того, что она ехала рядом с ним, наслаждаясь пейзажем и поражаясь тем, что такая красота существует в природе.
— Вы знаете, — произнес он наконец, — для городской жительницы вы довольно-таки молчаливы.
— Не люблю болтать. Тем более что в словах часто прорывается совсем не то, что имеешь в виду.
— В городах полно болтливых людей, — заметил Кенит. — Почему же вы там живете?
Она пожала плечами.
— Не знаю. Мне казалось, что убежать от себя нельзя.
— И сейчас еще кажется, — сказал он, взглянув на Эву.
Девушка наклонилась, погладила жесткую бурую шерсть кобылы.
— Мне нравится, как пахнут лошади. А вам? — спросила она неожиданно. — Ничто в мире с этим не сравнится. Когда я была маленькая, у меня был пони, а потом меня отправили в пансион, и его продали. — Эва посмотрела на Кенита. — Мне никто ничего не сказал, — вздохнула она. — Видно, все считали, что я уже выросла, но никто не предупредил меня заранее, потому что не хотели огорчать. — Девушка выловила из кармана платок и высморкалась. — Так глупо. Годами не думала про Пончика, а теперь вот до слез его жалко.
— Вам хочется плакать вовсе не из-за пони, — покачал головой Уолкер. — Вы расстроены, потому что надеялись убежать от беды, в которую попали. А она — сюда, вслед за вами.
— Я не сбежала от своих обязанностей, — горячо возразила Эва, не желая, чтобы Кенит плохо о ней думал. — Вот вернусь в Чикаго и снова столкнусь со своими неприятностями. Но мне нужно время, чтобы разобраться в себе самой.
Уолкер шумно, со стоном вздохнул.
— Вам — время, а вашему жениху, полагаю, нужна другая женщина.
— Может, и так, — нехотя согласилась Эва, устав от бесполезного разговора.
Пришпорив лошадь, она пустила ее вскачь, словно стремилась на край света, где можно забыть обо всех проблемах. Ветер, бивший в лицо, усиливал ощущение скорости, волосы растрепались по плечам. Эве хотелось кричать от радости. Она была свободна. Свободна…
Внезапно лошадь резко остановилась и захрапела. Захваченная врасплох, всадница не удержалась в седле и упала на поросшую мхом землю.
Придя в себя, Эва обнаружила, что лежит навзничь, голова у нее кружится, а кобылы и след простыл. Девушка повела глазами по сторонам, и взгляд ее сфокусировался на черном медведе, затаившемся у ствола могучего дерева шагах в тридцати. Видно, встреча с человеком и лошадью ошеломила его.
Неожиданно послышался топот копыт, а потом — ей показалось, что все произошло молниеносно, — Кенит уже был рядом, на коленях, держа одной рукой уздечку.
— Вы можете двигаться? — тяжело дыша, спросил он.
Девушка безмолвно кивнула, поднимаясь на ноги, пока Кенит поддерживал ее правой рукой.
— Влезайте на лошадь, — приказал он.
— Но медведь… — Сердце ее заколотилось — она увидела, как огромный зверь неуклюже встает на задние лапы.
— Черт с ним, с медведем, — рявкнул Кенит. — В седло — и быстрее!
Эва с трудом вставила ногу в стремя и стала подтягиваться, хотя в клубе наездников не одобрили бы такую посадку. Она собрала поводья, не в силах отвести глаз от медведя. Уолкер застыл у лошадиной морды.
— Он приближается, — шепнула девушка.
— Тихо.
Эва замерла, а Кенит кинул на нее успокаивающий взгляд.
— Что будем делать? — едва ворочая языком спросила она.
— Ничего, — спокойно ответил мужчина. — Пока ничего.
— Ничего? — чуть не взвизгнула она, — Но он нас растерзает!
— Думаю, двое людей и лошадь — многовато для одного медвежьего обеда. К тому же косолапые не любят конину.
Уолкер стоял, глядя на лесного зверя, который был по крайней мере вдвое больше его. Лошадь тревожно храпела, а ее хозяину будто и некуда было спешить.
— С вами все в порядке? — спросил он, не поворачивая головы.
— Да, — выдавила Эва. — Просто немного ушиблась.
Она провела дрожащими руками по лошадиной холке и уставилась на медведя. Горный ветерок ерошил его густую черную шерсть. Большой блестящий нос и круги вокруг глаз придавали ему игрушечный вид. Зверь стоял на тропинке и был похож, как ни странно, на Винни-Пуха, искавшего свой горшочек с медом. Но когти его, наверное, могли бы разорвать толстую металлическую сеть.
Когда зверь шагнул поближе, принюхиваясь, рот у Эвы испуганно открылся.
— Он что, решает, годимся ли мы на ужин? — дрожащим голосом спросила она.
— Нет, — тихо ответил Кенит, — просто демонстрирует нам, какой он большой и сильный. Предупреждает, чтобы мы не совались, куда не надо.
— Согласна. Если вы сядете сзади, мы можем отправляться домой, а он пусть тут сидит.
Она собралась развернуть лошадь, но Кенит не выпускал уздечку.
— Не двигайтесь, — сказал он. — Все, что мы можем делать, — это ждать. Помимо прочего, нам нужно отыскать вашу кобылу.
— Но ведь медведь подходит все ближе, — прошипела Эва. — Почему бы нам не рвануть отсюда?
— Он может бегать очень быстро, если захочет, — ответил Кенит. — Попытаемся его отпугнуть.
— Надеюсь, вы не собираетесь его застрелить? — спросила Эва со смесью страха и надежды на избавление от хищника.
Уолкер холодно посмотрел на нее.
— Чем?
Девушка нервно повела плечами.
— А разве такие, как вы, не носят с собой оружие?
— Такие, как я? — ухмыльнулся он. — Меня зовут не Билли Бонсом и не Акулой Додсоном. На дворе вторая половина двадцатого века. Кроме того, медведи охраняются законом.
Эва поглядела на нюхавшего воздух зверя и вздрогнула.
— Что же нам делать? — не своим голосом спросила она, когда медведь снова двинулся к ним. — Зачитать ему его права?
Кенит кивнул.
— Можно и так. — А потом, шагнув вперед, он начал хлопать в ладоши и орать. — Ну же, давайте! — крикнул он Эве. — Вы же адвокат. Ну-ка, произведите столько же шума, сколько бывает в суде, когда
