грудь.
— Не надо…
— Помолчи, — проворчал Дейв. — Какая же ты упрямая!
— Отпусти меня! — сдавленно прошептала она.
— Только на кровать.
Как же сладко от него пахнет! Как хочет прижаться к нему, уткнуться лицом в плечо и остаться в такой позе навсегда! Но нельзя… Почему нельзя? Она уже не помнит…
Грейс закусила губу, и это помогло — боль вернула ей ясность мысли.
— И ты меня называешь упрямой… — прошептала она.
— Ты права, мы оба упрямцы, каких поискать, — хрипло согласился он. Сильные руки опустили ее на постель. — А теперь отдыхай, Грейс. Приятных снов.
Удаляющиеся шаги, а затем тяжелый стук двери возвестили ей, что он ушел. Грейс осталась в темноте. Одна.
9
Ветер выл словно стая разгневанных привидений и швырял в ставни пригоршни снега. Казалось, весь мир пошел войной на особняк Бенедиктов, намереваясь стереть его с лица земли. Дейв Бертон ощущал странное родство со старым домом; ведь и его сердце сейчас трепала и раздирала на части буря чувств и желаний.
Дом не сдавался — однако незримый враг за окном медленно, но верно высасывал из него тепло жизни. Огонь, ярко горящий в камине, уже не в силах был разогнать цепенящего холода. Но Дейв едва ли замечал, что в спальне становится все холоднее.
Мерцание огня в очаге выхватывало из тьмы съёженную фигурку Хетти — вон она лежит у камина, свернувшись клубочком в армейском спальном мешке, из которого торчит только коротко стриженная седая макушка. По другую сторону от камина лежал спальник Дейва — неразвернутый.
Дейв не знал, сколько минут — или часов — он стоит неподвижно в темном углу, застывшим взором глядя в огонь. Спать совсем не хотелось — и холода он не чувствовал. Возможно, потому, что взял на себя обязанность подбрасывать дрова в камин. Но, наверное, не только поэтому.
Против воли взгляд его снова обратился на широкую кровать под балдахином, где смутно белела укутанная одеялом фигура Грейс. Грейс не шевелилась — должно быть, уснула. Если бы и к нему так же легко приходил сон!
Целый день напролет он рубил эти трижды проклятые деревяшки — все для того, чтобы сбросить кипящее внутри напряжение. Но, как видно, не преуспел — сейчас Дейв чувствовал себя вулканом, готовым извергнуть кипящую лаву.
Почему, ну почему Грейс Бенедикт так на него действует? Как удается ей пробуждать к жизни его старые страхи и давно забытые надежды? Он-то думал, что неуязвим. Что много лет назад отказался от свойственных людям слабостей. Превратился в машину с холодным разумом и каменным сердцем. И, однако, всякий раз, оказываясь в одной комнате с этой рыжеволосой колдуньей, он чувствует, словно в груди у него что-то тает.
Он надеялся, что, умаявшись от рубки дров, рухнет и заснет как убитый. Не тут-то было: уже — Дейв взглянул на светящийся циферблат наручных часов — точно, уже половина второго, а сон бежит от него, словно черт от святой воды.
— Ах ты, незадача какая!
Шепот и возня у камина отвлекли Дейва от горьких мыслей. Обернувшись, он увидел, что Хетти выбирается из мешка и, протерев глаза, принимается натягивать ботинки.
— Что такое? — спросил он вполголоса.
— Забыла позвонить Нейлу Армору, подтвердить, что согласна на будущей неделе с ним поужинать.
— Не поздновато ли? — заметил Дейв. Подойдя и протянув руку, он помог ей встать.
— Спасибо. — Хетти завернулась в спальный мешок, словно в громоздкую шаль. — Нет, он не спит. Нейл ненавидит бури: говорит, что не умеет засыпать под вой ветра. Должно быть, сейчас расставил по всей комнате свечи и читает в постели. — Она подавила зевок. — Он такой чувствительный. Не хочу, чтобы он думал, будто я о нем забыла. — Хетти нашарила на каминной полке фонарик. — Позвоню из кухни, там газовая плита. Включу все конфорки, Бог даст не замерзну. А вы так и не ложились, Дейв? Отдохните, вам нет нужды дежурить всю ночь.
Дейв кивнул. Хотел бы он отдохнуть! — Непременно.
Он проводил Хетти глазами, затем несколько мгновений бессмысленно смотрел на бесшумно прикрытую дверь. Дейв не хотел оборачиваться. Не хотел видеть Грейс — спящую, беззащитную, такую желанную… Черт побери, теперь-то он и подавно не заснет!
С кровати донесся тихий стон. Невольно обернувшись, Дейв увидел, что Грейс заворочалась на кровати, раскинула руки, сбив на сторону одеяло. Должно быть, что-то потревожило ее сон. Вот она перевернулась на бок — лицом к нему. Дейв стоял спиной к камину, но глаза его уже привыкли к темноте, и он отчетливо — слишком отчетливо — различал лицо Грейс. Милое лицо в нимбе золотисто-рыжих кудрей, чувственные губы, изогнутые в недовольной гримаске, быстрое движение глаз под сомкнутыми веками… Очевидно, ей снится сон — и сон тревожный. Она снова застонала, тихо и жалобно, словно прося пощады, и замотала головой. Красное золото волос вспыхнуло в теплом свете очага. Грейс открыла рот, словно пыталась что-то сказать, — но не издала ни звука.
Сегодня она легла спать в пижаме — теплой и, кстати сказать, очень скромной. Но, как видно, самая теплая пижама не смогла ее согреть. Грейс снова застонала, и Дейв заметил, что она дрожит.
Вот она опять вздрогнула всем телом и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Безжалостный холод, проникая в щели и трещины старого дома, крал у Грейс тепло.
Дейв неотрывно смотрел на нее, в мозгу его звучал древний как мир шепот предостережения. Весь день он вкалывал не покладая рук, чтобы только держаться подальше от этой женщины. Предпочитал подхватить воспаление легких — только бы не смотреть ей в глаза, после того поцелуя озарившиеся каким- то новым и опасным чувством… Проклятье, лучше бы она по-прежнему его ненавидела!
Грейс снова задрожала. На этот раз Дейв не колебался. Она спит, а он настороже — чего, черт возьми, бояться? Он шагнул к кровати; сладкий, тревожащий запах Грейс ударил ему в ноздри — но сердце, огражденное непробиваемой броней, осталось спокойным и холодным.
Взгляд Дейва скользнул по ее бледному лицу, по сияющим рыжим кудрям. По длинным ресницам, отбрасывающим на щеки кружевную тень. По изящному носику. По маленькому подбородку, упрямо выдвинутому вперед. По недовольно надутым губам… Боже, она что — нарочно стремится свести его с ума?!
Дейв приказал себе отбросить дурацкие мысли. Присев на край кровати и перегнувшись через Грейс, он потянулся за сброшенными одеялами, чтобы ее укрыть.
Но в этот миг теплое дыхание обожгло его щеку. Нежные руки обвили за шею и привлекли к себе. Изумленный взгляд Дейва метнулся к ее лицу — и обнаружил, что глаза Грейс по-прежнему закрыты. Миг — и губы ее слились с губами Дейва в поцелуе, сладостном, как сама любовь.
Дейв понимал: Грейс спит, она не отдает себе отчета в своих действиях. Знать бы, кто ей снится? При мысли о том, что она дарит поцелуй кому-то другому, Дейва охватила жгучая ревность. К несчастью, во сне Грейс целовалась не менее страстно, чем наяву. Миг — и Дейв ощутил жаркое желание, которому не мог сопротивляться: оно взорвалось в чреслах, жидким огнем растеклось по венам. Кровь вскипела, и Дейв забыл о всех своих благих намерениях.
Она притягивала его к себе — все ближе, ближе… Горячее податливое тело манило несбыточными обещаниями. Не в силах противиться бешеной жажде, снедавшей его с того — первого — поцелуя, Дейв провел языком по губам Грейс.
Что это было? Сказка, легенда… нет, древняя быль, пышущая огнем и страстью. Быль о любви, не
