Ты знаешь, что когда в Севилье Скончался мой отец, дон Педро Рибера, он оставил двух Детей, меня и донью Анну, Сестру мою, и мне в наследство Досталось более ста тысяч Дукатов звонкою монетой, Не говоря об остальном. И вот я молод, я свободен, Я холост, пылок и богат. Я бросился в пучину света, Гонясь за суетным успехом У тех, которые кичатся Остатками былого блеска, Проматывая безрассудно То, что для них копили предки. Когда прошел печальный год С сумятицею утешений, Объятий, денежных расчетов И разговоров о невестах, Я будто вырвался на волю. Пошли наряды и кареты, Пошли балы и кутежи, Пошло разбрасыванье денег, Как будто нету им конца. Кто кошелька пустым не видел, Кто сам в него не прятал денег, Тот думает простосердечно, Что вечно полон будет он. Я так тщеславен был при этом, Так глуп и так самонадеян, Что шляпу снять пред кем-нибудь Считал великим одолженьем. Глупец! Подчеркнуто-учтиво Держаться — этим кавальеро Себя не может уронить, А промотать свое именье — Вот это, точно, первый шаг Ко всем дальнейшим униженьям. На благородных бедняков С презреньем смотрят и с насмешкой. Да, в наши дни богатство — все, Учтивость пущена на ветер. Кто не заботится о ней В погоне за наружным блеском, Тот чванный и пустой глупец: В великом он безумный мот, А в малом он скупец презренный. Я был тогда одним из тех, Кто всюду видит оскорбленье: То не взглянули на меня, А то взглянули слишком дерзко. Вот настоящее безумье — Когда в припадке подозренья Желают знать, о чем молчит И что подумал первый встречный! Да раз он вслух не говорит Того, что я приму за дерзость, — Чего ж еще? И мне ль желать, Чтоб произнес он оскорбленье? Ведь если все таит он в сердце, Так должен радоваться я, А не в обиде быть смертельной, Из-за чего бы ни скрывал Он недовольство и насмешку: Из страха ли он промолчал, Или проникся уваженьем. И стольких нажил я врагов, Что поводов для столкновенья Отыскивать не приходилось. Я от дуэли шел к дуэли, Я дрался чуть не каждый день. И так как от отца в наследство Я, слава богу, получил И руку верную, и деньги, Я отводил удары шпаг И уклонялся от возмездья, И только раненых врагов Ночной дозор хватал на месте. Прослыв бесстрашным, можно жить И убивать без спасенья, А правосудие с одними Убитыми имеет дело. Недолго это продолжалось. Я вышел цел и невредим, Но нищ из этих переделок. Как деньги в грех меня ввели, Так и возмездия избегнуть Мне только деньги помогли. Чтоб быть свободным, стал я бедным. Юнец богатый и беспутный — Как брошенное в щелок едкий Белье. Отмоется оно, Но ткань протрется, поредеет И разорвется. Так и я — Все пятна шумных похождений Я золотой водой смывал, И вот домылся, наконец, До чистоты и до крушенья.
