(Липатову.) Можно?
Липатов. Я же вам сказал, играйте.
Григореску. Это такое наслаждение. (Пробует смычком и начинает играть.) Это румынская песня. (Играет.)
Женя начинает играть на другой скрипке. Комната наполняется звучной мелодией. И Женя и Григореску играют слитно, чем дальше, тем свободней. Липатов и Сипягин стоят не шелохнувшись рядом. Входит конвоир. Липатов делает ему знак, чтобы он молчал. Конвоир застывает у двери. Но вот мелодия кончилась. Григореску кладет скрипку на стол.
Сипягин. Как ваша фамилия?
Григореску. Григореску... Григорий Григореску.
Сипягин. Спасибо вам.
Григореску. Спасибо вам... Мне, наверно, пора ехать домой?
Липатов. Пора. (Конвоиру.) Вы откуда привезли пленного?
Конвоир. Из Марьиной Рощи.
Григореску. Там ваш штаб, да?
Липатов. Не знаю.
Григореску. Туда часто долетают немецкие снаряды. Приходится бегать в укрытия вместе с вашими офицерами. Это очень почетно для меня, да?
Сипягин. Желаем вам всего хорошего, товарищ Григореску.
Григореску. Вы меня называете товарищем?
Сипягин. Когда-нибудь в Румынии все будут называть друг друга товарищами.
Григореску. Желаю вам успеха, товарищи. (Уходит с конвоиром.)
Сипягин (задумчиво рассматривает карту). Не преувеличил ли музыкант весь этот огневой ансамбль?
Липатов. Если он не подброшен сознательно...
Женя. Он не враг... Он же знает, чем для него может все кончиться.
Сипягин (смотря на карту). Артиллерия... Пулеметы. Огнеметы. Я пойду. У меня еще встреча с командирами катеров. До свидания, Женя.
Женя. До свидания, Николай Иванович.
Сипягин уходит.
Липатов. Женя.
Женя. Ну?
Липатов. Ты не пойдешь с нами.
Женя. Это невозможно. Я должна быть рядом с тобой.
Липатов. Ты же видишь, что говорит карта.
Женя. Вижу. Тем более...
Липатов. Я не возьму тебя...
Женя, Возьмешь... Возьмешь, Гриша, меня с собой.
Липатов. Но я люблю тебя. Люблю.
Женя. Я тоже люблю тебя... Если ты меня оставишь здесь — я нарушу приказ и все равно тайно, но буду на одном из катеров.
Липатов. Я прошу тебя, Женя, прошу.
Женя. Я хочу быть рядом с тобой. (Подходит к Липатову, кладет ему руки на плечи.) Посмотри мне в глаза. Я буду с тобой. С тобой, до конца.
Музыка, и одновременно падает
Занавес Штурм Гулкий накат моря. В темноте слышен нарастающий рокот торпедных и сторожевых катеров. Один за другим несколько взрывов, озаряющих темноту оранжевым пламенем.
Бледный зеленый свет освещает занавес, на котором, словно в тумане, колеблются контуры разбитого Новороссийска. Пулеметные очереди.
Частые, словно молотом бьющие орудийные выстрелы. Свист снарядов и бомб.
В зрительный зал врываются моряки в бушлатах, с автоматами. С криками «За Родину!», «Ура-а-а!» они бросаются на сцену, карабкаются, поднимая друз друга, падая и оставаясь лежать на месте. Кто-то остался недвижим, кто-то ползет дальше...
Зеленые блики первого рассвета гаснут. Им на смену приходят розовато-желтые краски.
Ломаются на занавесе контуры разбитых зданий. Открывается занавес. Контуры виднеющихся на заднем плане зданий озаряются беспрерывными вспышками разрывов.
Прямо в зрительный зал из-за укрытий, железобетонных ограждений, протянувшихся через всю сцену, бьют немецкие пулеметы.
Десантники ползут к ним. Бросают гранаты.
Справа с другими бойцами — Нижарадзе. Он с пулеметом, укрылся за бугорком. Рядом с ним — Хоботок.
Хоботок. Главное, Ираклий, уцепиться.
Нижарадзе. Зацепимся, Вася, дорогой, зацепимся.
Хоботок. Заковались, сволочи, в броню.
Нижарадзе. Вася, смотри, смотри слева.
Слева выползают два немца с гранатами. Один приподнимается, чтобы бросить гранату, но Нижарадзе предупреждает бросок очередью из пулемета. Немцы падают.
Хоботок. Госпитальная каша не пропала даром. Громи гадов!
Нижарадзе. За моих братьев! За родную землю!
В зал врывается еще одна группа моряков. Среди них — Липатов, Рахимов, Сипягин, Тарасюк, Женя.
Липатов. Сипягин, отваливай катера. Всех сбросили.
Сипягин. Ложитесь, ложитесь!
