Соревнование верхолазов двух высотных зданий привлекало всё большее внимание строителей.
Однажды, проходя в контору, Нина увидела народ, толпившийся у доски показателей.
— Что тут за митинг? — спросила она.
— Ждём, когда вчерашний процент выведут, — ответила Лида. — Больно тихо ваша контора работает, Нина Васильевна.
Нина сказала об этом главному инженеру, и со следующего дня девушка с украинским акцентом стала передавать сводки выполненных работ — сначала о своём доме, а потом о доме, с которым соревновались комсомольцы; и во время таких передач к репродукторам стягивался народ, а шофёры останавливали свои самосвалы и открывали дверцы кабин. «Как будто футбол передают», — улыбалась Нина, глядя сверху на строительную площадку.
С каждым днём монтаж каркаса шёл быстрее, и Роман Гаврилович как-то сказал Нине по секрету, что появилась возможность дотянуться до нужной отметки на день раньше планового срока.
Действительно, за неделю каркас сильно вырос, и у строителей уже не было сомнения, что работы будут закончены вовремя. Дело теперь заключалось в том, чтобы обогнать комсомольцев соседнего дома, показать более высокую выработку и мастерство.
Арсентьев и его друзья приходили по утрам в прекрасном настроении, и, заражаясь этим настроением, Нюра и Лида, которых начальник третьего участка всё-таки передал в распоряжение сварщиков, быстро проверяли провода, бегали к трансформаторам и, приходя в буфет, объявляли, что Арсентьеву требуется ситро, и их пропускали без очереди.
Опасения Нины по поводу отношения к ней Арсентьева не оправдались. Наоборот, после похода в цирк он стал внимателен к ней, разговаривал без тени насмешки и, что больше всего радовало Нину, не забыл своего обещания — присматривать за тем, чтобы ребята соблюдали требования техники безопасности. Как-то, проходя по перекрытиям, Нина услышала, как он отчитывал Митю за неисправную монтажную лестницу. Вместо того чтобы сходить за другой лестницей, Митя упрямился, доказывал, что и эта хороша. Нина остановилась в отдалении и стала наблюдать, чем всё это кончится. Арсентьев спорил недолго. «Тебе трудно за лестницей сходить, — сказал он, — так я сам тебе принесу». И ушёл. Сконфуженный Митя посмотрел ему вслед и проговорил с философской покорностью — Выходит, не он над техникой безопасности власть взял, а она над ним. Ещё хуже, чем было, стало. Они вдвоём-то совсем нас зажмут, — и, поглядев на Нюру, добавил: — Эх вы, советчики!..
— А ты на других не вали, — возразила Нюра. — Билеты-то в цирк ты раздавал.
— А кто надоумил? Забыла, что городила в электричке? Вязала бы себе да молчала.
— Мало что тебе скажут!..
Хотя Нина не поняла, что означают фразы о билетах и советчиках, чувство признательности к Арсентьеву поднялось в её душе, и, когда через несколько дней он пришёл к ней с метеорологической сводкой, предвещавшей сильный ветер, и попросил сделать как-нибудь так, чтобы верхолазы не простаивали, она ответила:
— Сделаем, Андрей Сергеевич. Обязательно сделаем!
Впрочем, сказать это было гораздо легче, чем действительно что-нибудь сделать. По инструкции при шестибалльном ветре краны должны быть остановлены и колонны и ригеля наверх подавать будет нечем. Нина долго думала, как быть, и сказала, чтобы сварщики и монтажники выходили на работу, как обычно. На следующий день действительно подул ветер, на соседнем высотном здании монтаж каркаса был приостановлен, и монтажников отпустили домой. Но Нина созвонилась с метеорологическим управлением, узнала, что сила ветра не достигла ещё и четырёх баллов, и разрешила высотникам работать, предупредив, чтобы они сразу же шли вниз, как только она объявит об этом по репродуктору.
Целый день через каждые пять минут Нина связывалась с метеорологами, и, хотя монтажникам дважды пришлось спускаться вниз, несколько колонн и ригелей всё-таки было установлено. А вечером Нине приказом по строительству была объявлена благодарность, и монтажники один за другим приходили поздравлять её. Пришёл поздравить и Арсентьев. «Это, конечно, хорошо, благодарность, — усмехнулся он. — Главное — мы их почти догнали, — кивал он на здание, виднеющееся вдали. — Ещё один день нормальной работы, и мы обгоним».
Нина чувствовала, что, говоря «мы», он на этот раз подразумевал и её, и, пожалуй, впервые за всё время работы на строительстве ей стало радостно и легко.
По пути домой Нина вспомнила, что сегодня суббота, что в общежитии строителей в этот день выступает самодеятельность, и замедлила шаг. Потом она перешла дорогу и отправилась на вокзал, оправдывая своё внезапное решение тем, что ей необходимо побеседовать с девчатами, которые работают у монтажников.
Нина не знала, где живут девчата, но, выйдя из электрички, сразу встретила Лиду и попросила свести её к Нюре.
Комната, в которой жила Нюра, отличалась почти неестественной аккуратностью. Вдоль стен тесно стояли четыре прибранные по-разному узкие кровати: кровать Нюры была украшена маленькими подушками с аппликациями и кружевными занавесками на спинках; на другой кровати тщательно, но просто, почти по-солдатски, было заправлено казённое одеяло и на подушке лежало свёрнутое конвертиком полотенце; возле третьей, застланной вместо покрывала свежей простынёй, на стене висел детский коврик с медвежатами, а у четвёртой, покрытой широким жарким, сшитым из разноцветных треугольников одеялом, теснилось такое множество фотографий, что верхние, прибитые почти под потолком, разглядеть было совсем невозможно.
Нюра сидела на табуретке и так же, как в вагоне, занималась бесконечным своим вязаньем.
— Вы теперь со сварщиками работаете, Нюра? — спросила Нина.
— Да. Я работаю и вот она, Лида.
— Так вот, слушайте, девочки. Как только на каркасе начали нагонять план, ребята вошли в азарт. Сегодня это было особенно заметно. Если вы увидите, что сварщики не прицепляются или работают без поясов, сразу извещайте меня… Только всё это между нами, хорошо?
— Яковлеву хоть говори, хоть не говори! Как об стену горох, — сказала Нюра.
— А кто работает с Арсентьевым? — спросила Нина с едва заметным смущением.
— Я работаю с Арсентьевым, — ответила Лида. — Да он всегда цепляется. И что вы так за нас хлопочете, прямо не знаю… Что вам за дело?..
— Если Нюра упадёт сверху, будет вам до этого дело?
— Так ведь Нюра — подруга!
— Когда вы проработаете здесь месяц или два, многие станут вашими друзьями и подругами… Это что? — спросила вдруг Нина почти с испугом.
— Где? А-а, разве не знаете? Соска. У нас ребёнок есть.
— Какой ребёнок?
Нюра сняла накидку, и Нина увидела между спинками двух соседних кроватей младенца, спящего на широкой пуховой подушке.
— Он чей?
— Наш, — принимаясь за прерванное вязанье, объяснила Нюра. — Нашей комнаты. А родила Маруся — она сейчас с работы придёт. У нас для таких организована «Комната матери и ребёнка». А мы постановили не отдавать его. У нас родился, мы и воспитаем. Из четверых у нас одна всегда дома… Ты вот, Лида, гляди, легче с парнями. Гулять, гуляй, да не загуливайся. — Ладно тебе! Пора на вечер собираться.
— Погоди, сейчас Маруся придёт. — Нюра критически оглядела наряд Лиды и спросила: — Ты так и собралась идти?
— Так. А чего?
— Больно косынка у тебя скучная…
В это время вошла худенькая девушка лет восемнадцати. Это была та самая крановщица, которая подавала плиты на шестнадцатый этаж, чтобы Нина могла дойти до лестницы. Ни с кем не здороваясь, она сразу прошла к ребёнку, наклонилась над ним и спросила:
— Всё кашляет?
