И Мишка, окончательно сраженный доводами старика, уже совсем несмело поинтересовался:
— А карась зимой ловится?
— Случается…
— Подо льдом?
— Подо льдом.
Это было ново. Мишка не мог считать себя заядлым рыболовом, но все же кое-какие рыбьи повадки знал, как и всякий мальчишка. Кроме того, о карасе и его родственнике карпо-карасе столько разговоров велось среди ребят, что вопрос такой возник естественно.
Ленька, который чуть было не свалился с тополя от волнения, когда Мишка взялся за «допрос» старика, теперь тоже подбежал.
— Возьмите нас с собой, дедушка Харламыч, покажите, как зимой надо рыбу ловить!
И этот тут! Старик нахмурился, сообразил: Ленька тоже знает о рыбе в мешке с картошкой, раз тут же околачивается. И как только они это пронюхали?
Ленька подумал, что Харламыч хмурится, решая — брать или не брать их на рыбалку. И, чтоб предупредить отказ, поспешно добавил:
— У нас каникулы теперь, все равно нечего делать.
— Ладно, возьму как-нибудь, — пообещал Харламыч, понимая, что отказ еще больше насторожит мальчишек. Про себя же отметил: «Ухо придется держать востро! Наткнулись, конечно, на след, но можно и в сторону увести, как тетерка уводит простаков-охотников от гнезда..»
Приняв такое решение, старик разулыбался, стал словоохотливо рассказывать мальчишкам, как иной раз рыба сама лезет в руки. А потом вдруг потребовал:
— Только чур: никому ни гу-гу! Охотников поживиться рыбкой много найдется, только кроме вас двоих никого не возьму. Обещаете держать язык за зубами?
— Обещаем! — даже обрадовался Мишка. Он не прочь был, если бы Леньку Харламыч не взял. То-то позавидовали бы ребята!
— А ты чего молчишь? — строго глянул Харламыч на Леньку.
— Я тоже никому не скажу! — поспешил уверить тот.
Исполинская щука
Леньке наказ старика ничего никому не говорить был лишь на руку. Ведь если сказать, что видели в мешке у Харламыча рыбу — значит, придется рассказать и то, что старик обещал взять их на подледный лов. А тогда, ясно, Ванюшка не останется дома. Обоих же их не отпустят: кому-то надо следить за маленькими.
— Вот хорошо, — сказала мать, когда начались каникулы. — Теперь хоть за Галинку с Васяткой не беспокоиться, есть у вас время присмотреть, поиграть…
Родители, очевидно, полагают, что нянчиться, играть с малышами — настоящий отдых. Они совсем не принимают в расчет того, что это — наказание. Особенно для Леньки. Летом в колхозе хоть садик и ясли работают, а зимой малышей куда деть? Вот и приходится тем, кто постарше, водиться…
Кроме того, если уйдешь на рыбалку не спросясь, то можно потом сказать, что поторопился, забыл предупредить домашних. А если удерет вопреки запрету — тут нечем отговориться… Уж лучше помалкивать!
Неизвестно, надолго ли хватило бы у Леньки умения держать язык за зубами, если бы Харламыч не собрался ловить рыбу на второй день после приезда со станции.
— Пойдемте, ребятки, со мной на Дальнее озеро, — позвал он Леньку с Мишкой, встретив их на улице. — Там щуки ростом с вас…
— С нас? — недоверчиво переспросил Миша и бросил взгляд на Леньку.
Ленька низенький, может, и есть щуки с него, а чтобы ростом, как он, Мишка — в это ему не верилось. Ведь недавно мерялся — целый метр и тридцать восемь сантиметров!
— А вот выловим — можешь проверить.
— А когда пойдем?
— Собирайтесь поживей — и пойдем!
— Так уж вечер скоро, — покосился Мишка на солнце.
— Ну, если потемок боишься — можешь дома сидеть. Никто не неволит.
— Я не боюсь, я просто спросил.
— А не боишься — нечего и спрашивать. Сам все увидишь, что к чему. Топайте быстрей, одевайтесь потеплей.
Ленька стремглав помчался домой. Сунул за пазуху краюшку хлеба, кусок соленого свиного сала, схватил с приступка у печки меховые рукавицы — да и был таков.
Ванюшка, кормивший кашей Васятку с Галинкой, не успел даже спросить у него, куда он так торопится. Впрочем, удивительного в поступке Леньки ничего не было — он частенько удирал таким образом.
Мишка тоже торопился. Разве мыслимо упустить возможность выловить щуку ростом с самого себя? Ребята потом от зависти лопнут. А в Москву написать — никто из приятелей по 311-й школе не поверит… Разве сфотографироваться?.. Что ж, только бы поймать, а тогда можно Сергея Петровича попросить. У него фотоаппарат есть…
И вот ребята идут с Харламычем на Дальнее озеро. Оно километрах в пяти от села. Дороги туда нет никакой. Только одинокая, видно, недавно проложенная лыжня да заячья тропка и лисьи следы на снежной целине. Тишина, простор такие, что кажется, крикни вовсю мочь — все равно ничто не всколыхнется и голос замрет рядом. Недаром Мишка даже скрипа собственных лыж не слышит. Хотя Мишка не слышит и не видит ничего, кроме спины Харламыча в рыжем полушубке. А из головы не уходит одна мысль: зачем старик торопил их, если сам бредет еле-еле, словно нарочно старается оттянуть время? До озера еще не дошли, а сумерки уже совсем сгустились. И надо прорубь сделать… Когда же они управятся? В полночь? Так недолго дождаться того, что волки сцапают… Ладно тогда, на его счастье, собака оказалась под березой, а если бы волк? Нападет стая — как отобьешься? Даже ружья не взяли, только лопата да небольшой ломик.
Мишка уже жалел, что ввязался в эту затею с подледным ловом, соблазнился невиданными щуками. Сожрут его, и Леньку, и старика волки — вот тогда и будут действительно невиданные щуки, потому что никто из них этих щук не увидит!.. Он не прочь был повернуть обратно, но идти одному домой было еще страшнее. Тут все-таки впереди спина Харламыча, а сзади пыхтит Ленька. Может, и пронесет беду.
Опасаясь хоть на шаг отстать от старика. Мишка то и дело наскакивал на короткие, широкие лыжи Харламыча. Тот цокал на него, как на собачонку, иногда сердито добавлял:
— Не торопись на тот свет — успеешь!
От таких слов мальчишку бросало в озноб, и он, вместо того чтоб замедлить шаг, еще ближе жался к Харламычу.
На озере ребят ожидало новое испытание. Когда дошли до места, где кончалась лыжня, Харламыч сказал что-то не совсем понятное:
— Тут и есть наша ледянка.
Старик сбросил с плеча ломик и небольшой шестик с сетью на ободе — сак для подледного лова. Потом скомандовал:
— Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь! Вон камыши, ломайте, таскайте в одну кучу, а я снег буду разгребать.
— Я… я бы снег… — начал Мишка.
— Управлюсь без тебя! — отрезал старик неумолимо. Поневоле пришлось подчиниться. Ленька тоже, наверное, побаивался. Он нарочно замедлял шаг, чтоб не идти в камыши первым.
Мишка и подавно этого не хотел. Так они и пошли не след в след, а рядом, пробивая в снегу сразу две дорожки.
Хорошо, что камыши были близко, даже в сумерках Харламыч не исчезал из виду. Но все же это камыши — высокие, густые. В таких дремучих зарослях мог затаиться не один, а сотня волков…
