Ленька вскочил, будто его пружиной подкинуло:
— Ясно, пойду! Мишка, наверное, уже там?!
— Ох, уже эти мне друзья! Не успели расстаться — соскучились! — покачала головой мать.
Мишка уехал с отцом на другую квартиру, где останавливался шофер. Когда Ленька с матерью пришли на станцию, его там еще не было. Поезд тоже пока не пришел. В тупике стояло несколько товарных вагонов, а между линиями темнели горы каменного угля. Ничего интересного во всем этом Ленька не нашел. Пока мать оформляла какие-то документы, он успел заскучать. Отправился на вокзал, побродил по коридору, в зале ожидания, где на деревянных диванах с высокими спинками сидело и лежало несколько пассажиров. Вокзал тоже не понравился: куда меньше колхозного клуба!
От нечего делать побрел Ленька по улице станционного поселка. Без цели заглядывал в каждую ограду.
Вдруг ему послышался знакомый хрипловатый голос:
— Не егозись, чего заегозилась!
— Как не егозись! — сердито ответил ему другой, женский. — Поезд вот-вот придет, не поспею уехать…
— Успеешь!
— Как это успею?! Парень мой приболел, одна я разве так скоро с таким мешком совладаю? Поди и не поднять, не бабье это дело…
Ленька заглянул в ограду сквозь доски штакетника. Во дворе стояла небольшая изба с тесовыми сенками. Двери в сенки были прикрыты не плотно, и в просвете виднелся рыжий полушубок.
«Харламыч!» — узнал Ленька. Он хотел крикнуть, что может помочь, если старик не знает, как отнести к поезду свою картошку. Но тут Харламыч сказал:
— Мне показываться сегодня никак нельзя. Наши деревенские тут.
Ленька насторожился, спрятался за столбом. Послышалось кряхтение, потом тяжелый стук и возглас:
— Нет, не снести мне его, Харламыч!
— Придется тогда без картошки…
Старик развязал ношу. Что-то потянул из нее. Оказалось — внутри большого мешка находился второй, поменьше.
«А этот с чем? И для чего он его в картошку запрятал?» — удивился Ленька.
Долго ломать над вопросом голову не пришлось. В сенки вышла костлявая старуха с алюминиевой чашкой в руке. Она сказала просяще:
— Отложи-ка, Харламыч, на ушицу!
— Тш-ш! — Харламыч испуганно оглянулся и заговорил полушепотом.
Но слух у Леньки был хороший, и дальнейший разговор он уловил.
— Не гожи эти караси на уху…
— Ну, со сметанкой пожарить…
— Вот приспичило, не видишь, что торопимся!
Сомнений никаких не оставалось: в меньшем мешке была рыба. Но зачем Харламыч запрятал ее в картошку? Почему он так встревожен? Разве рыбу продавать запрещено?
Леньку обуяло любопытство. Он дождался, когда из сеней с мешком на плечах вышла дородная, еще не старая женщина. Отдуваясь, наверное, не столько от тяжести мешка, сколько от собственной грузности, она пошла к вокзалу.
Ленька, крадучись, последовал за ней.
Впрочем, следить за женщиной было не трудно. Она не забилась куда-нибудь в темный угол, даже в здание вокзала не пошла, а села на свой мешок прямо на перроне, у всех на виду. Мимо нее даже милиционер несколько раз прошел. Получалось, что она никого не боялась.
Может, никакой тут особой тайны и нет? Разве поймешь порой взрослых? Они зачастую стараются скрыть то, что ребятам хочется знать. Не лезьте, мол, не суйтесь, куда не просят — вот что слышишь, когда пытаешься узнать что-нибудь интересное. Также и тут…
Все же, когда Ленька встретил на перроне Мишку, он отвел его в сторону и свистящим шепотом выложил свои подозрения. Мишка вытаращил глаза.
— О-о! Это ты здорово наткнулся! — сказал он, хватая Леньку за рукав, словно тот собирался сбежать от него. — Похоже, тут банда какая-нибудь действует, может, воровская, а может, шпионская… У них всегда мешки двойные, чемоданы тоже с двойным дном. Теперь нам только не упустить их надо!
Предположение Мишки сначала озадачило Леньку. Какой же Харламыч бандит или шпион? Нисколько не похож… Но Мишка в ответ на его сомнения сказал, что такие люди всегда сами на себя не походят.
— Читал в книжках, как они притворяются честными?
— Да, это верно! — согласился Мишка.
И мальчики решили быть начеку. Мишка взялся следить за подозрительной женщиной, а Ленька — за Харламычем.
Старик пришел на станцию с кошелкой, от которой валил пар. Наверное, успел сварить часть картошки.
Ленька приготовился лазить вслед за ним по вагонам, но Харламыч к приходу поезда разложил свой товар на прилавке вместе с остальными торговками.
— Горячей картошки, кому горячей картошки? Рассыпчатая, сортовая, на пару вареная! — бойко выговаривал он.
И пассажиры, соскучившиеся, очевидно, в дороге по горячей пищи, к удивлению Леньки толпились около Харламыча, а потом, обжигая руки, бежали с парой-другой картофелин в вагон.
Леньку оттеснили в сторону. Чтоб не терять Харламыча из виду, не упустить какого-нибудь тайного его действия, мальчишка залез на тополь в пристанционном скверике. С этого наблюдательного пункта было видно хорошо, только ничего подозрительного Ленька не заметил. Харламыч быстро бросал вилкой на газету картошку, хватал взамен рубли и звонкую мелочь, торопливо совал их за пазуху — и все.
У Мишки наблюдение вовсе сорвалось. Тетка с мешком села в вагон, а его туда не пустила проводница, потребовав билет. Но билета у него не было, а сказать, что следит за шпионкой — на это Мишка не решился. Так и ушла тетка у него из-под носа.
Раздосадованный неудачей, мальчик решил впредь действовать энергичнее. Когда поезд ушел и покупатели схлынули. Мишка остановился перед прилавком, посмотрел, как Харламыч пересчитывает деньги, и спросил:
— Сколько же вы за рыбу выручили?
— Ась? — переспросил Харламыч. — За какую рыбу? Никакой у меня рыбы нет, одна картошка вареная. Нешто не видишь?
Но по тому, как старик схватился за бороденку и стал нервно дергать ее, можно было догадаться, что он никак не ожидал этого вопроса. А главное, ему нужно было выиграть время и, не сказав лишнего самому, выведать у мальчишки все, что тому известно.
— Это-то картошка, а тетка в мешке что унесла?
— А-а, — понимающе улыбнулся Харламыч. — Так это кума моя, чего с родни возьмешь — гостинец просто…
Ответ у старика не был, конечно, приготовлен заранее, но звучал правдоподобно, и Мишка продолжал уже не столь напористо:
— А почему вы в картошке рыбу везли?
Харламыч пронизывающе глянул на мальчика. Однако и на этот вопрос ответ у него нашелся.
— Нешто нельзя? — сказал он, глуховато рассмеявшись. И кивнул на колхозницу, продававшую рядом с ним разную снедь. — Вот видишь, бабенка кладет себе в одну кошелку все, что у ней осталось: и вареную курицу, и соленые огурцы, и пироги с творогом.
— Не ваши продукты, дедушка, — нечего и указывать! — огрызнулась женщина.
— Да я и не указываю, избави бог! Я только к примеру. Потому — от мороженой рыбы невареная картошка не провоняет…
