Когда я порой просыпаюсь раньше времени от удушья или ночного кошмара, то всегда осознаю всю важность твердого и пунктуального патрулирования передовых границ медицины. Я понимаю ценность того, что в медицинской профессии нет ни малейших отступлений от этого стандарта. Руководителям знаменитой больницы должно быть стыдно за ту роль, какую их орден[125] сыграл в легализации и применении пыток. У меня есть право, даже долг, в той же степени стыдиться официальной политики пыток, принятой правительством страны, документы о гражданстве которой я лишь недавно получил.
VIII
«Помни, ты тоже смертен!» — вот какая мысль приходит мне каждый раз, когда ситуация начинает выравниваться. Два моих главных достояния — моя ручка и мой голос, — а теперь еще и пищевод. Я привык жечь свечу с обеих сторон и теперь оказался «в лагере больных». «Обычная маленькая опухоль» больше не вызывала сомнений. Этот «чужой» не может ничего хотеть: если он убьет меня, то умрет, но, судя по всему, существо это упертое и твердо стремящееся к своей цели. Впрочем, здесь нет никакой иронии. Нужно постараться не преисполниться жалости к себе и не превратиться в эгоиста.
Я всегда гордился своим здравым смыслом и стоическим материализмом. Ситуация изменилась. Все стало по-другому: не у меня есть тело, а я есть тело. И все же я сознательно и постоянно веду себя, словно это не так, словно для меня сделано исключение. Охрип и устал во время турне? Загляну к врачу, когда программа будет завершена!
Без всякого труда скинул четырнадцать фунтов. Наконец-то стал стройным. Но не чувствую себя легче, потому что поход к холодильнику напоминает марш-бросок при полной выкладке. И этот чудовищный псориаз, высыпания экземы, с которыми неспособен справиться ни один врач. Судя по всему, я принимаю какой-то нечеловеческий яд. А снотворные… Впрочем, все снотворные и успокаивающие теперь кажутся пустой тратой жизни — в будущем у меня будет масса времени, проведенного без сознания.
Милые люди с кислородным баллоном и каталкой и машина скорой помощи быстро и эффективно переправили меня через границу страны здоровых в совершенно иной мир.
«Чужой» роет свои ходы во мне даже сейчас, когда я пишу едкие слова о моей преждевременно объявленной смерти.
Я получил столько соболезнований, что, похоже, слухи о моей ЖИЗНИ оказались существенно преувеличенными. Я дожил до момента, когда смог прочесть многое из того, что пишут обо мне. Это вдохновляет, но в то же время и пугает — ведь я понимаю, что очень скоро все эти слова станут правдой.
Джулиан Барнс[126] о Джоне Даймонде[127]…
«На последнем дыхании»… Сиберг / Бельмондо[128]. Забавно, как легко и смело люди пользуются подобными выражениями… В Логане [аэропорт] — не могу дышать! Следующая остановка — последняя.
Трагедия? Неверное слово: Гегель против древних греков[129] .
Утро биопсии. Проснулся и сказал себе, что сегодня — последний день моей старой жизни.
Никакого больше притворства, никакой юности. С этого момента приходит тяжелое осознание.
Рисунок на страницах некрологов в New Yorker… Вспомнить даты смерти Оруэлла[130], Уайльда[131] и т. д. Возможно, Ивлина Во[132]…
Удивительно, как держатся сердце, легкие и печень: чем хуже я себя чувствую, тем здоровее они становятся.
МОЛИТВА: Интересные противоречия вижу я в поведении тех, кто предлагает молиться за меня. Мне слишком легко воспользоваться Паскалевой уловкой и перебраться на верную чашу весов: какой бог устоит перед такими мольбами? То же самое: те, кто говорит, что болезнь послана мне в наказание, считают, что бог не может придумать лучшей мести отъявленному курильщику, чем рак.
Волоски в носу выпали: постоянный насморк. Запоры и поносы чередуются…
«Прежний порядок меняется, уступая место новому. Полагаю, Господь явит себя по-разному и очень скоро. Меня пожрет какая-то вульгарная маленькая опухоль…»
Несколько лет назад британскому журналисту Джону Даймонду был поставлен диагноз «рак». Свою болезнь он превратил в еженедельную колонку. Он сумел сохранить тот же дерзкий тон, что и раньше. Он честно признался в трусости и панике, но рассказал и о любопытстве, и о собственной смелости. Его рассказ казался абсолютно достоверным: именно так живут с раком. Болезнь не делает тебя другим человеком и не мешает ссориться с женой. Как и многие читатели, я привык читать его колонку из недели в неделю. Но через год с небольшим… наши ожидания неизбежно сбылись. Чудесное исцеление! Я вас дурачил! Нет, подобная концовка не сработала бы. Даймонд должен был умереть; и он должным образом, совершенно правильно (в повествовательном смысле) умер. Хотя — как я мог это упустить? — суровый литературный критик мог бы упрекнуть его в том, что завершению его истории недоставало компактности…[133]
Некоторые соболезнования совершенно неумышленно кажутся финальными — либо из-за использованного прошедшего времени, либо по каким-то другим особенностям прощальных речей. Присланные цветы далеко не всегда радуют.
Я не веду борьбу с раком — это он борется со мной.
Смелость? Глупость! Приберегите это качество для борьбы, от которой невозможно уклониться.
СолБеллоу: «Смерть — это амальгама, без которой мы ничего не увидели бы в зеркале».
Головокружительное ощущение прыжка во времени: меня катапультировали прямо к финишной черте. Пытаться не думать о моей опухоли — означает не думать вовсе. Люди пытаются вести себя так, словно это всего лишь ЭПИЗОД из жизни.
ОНКОЛОГИЯ/ОНТОЛОГИЯ: По твердым религиозным убеждениям, небеса просто приговаривают человека к длительным мучениям, а затем к казни. Монтень: «Ничто не влекло людей к нашей религии более, чем заложенное в ней презрение к жизни».
Страх ведет к суевериям — Господин Рак, впрочем, не нуждается в жертвоприношениях. И я рад, что никто не станет уничтожать животных редких видов во имя моего спасения.
Когда я говорю что-то объективное и стоическое, то все довольны. Ян заметил, что наступит время, когда мне придется уйти. Кэрол спросила меня о свадьбе Ребекки: «Ты боишься, что больше никогда не увидишь Англию?»
Самые обычные выражения приобретают иной смысл. «Срок действия», например… Переживу ли я свою карточку American Express? Или водительские права? Люди говорят: «В пятницу я буду в городе. Ты еще задержишься?» КАКОВ ВОПРОС!
СТЫНУЩИЕ НОГИ (пока что только по ночам): «периферическая нейропатия» — еще одно слово типа «некротический», которое описывает победу смерти над жизнью организма.
И ты худеешь, но раку неинтересно поедать твой жир. Ему нужны твои мышцы. Диета Туморвилля никому еще не пошла на пользу.
Хуже всего — «химио-мозг». Тупой, оцепеневший.
Что если долгие, изощренные пытки — это всего лишь прелюдия к чудовищной казни?
Тело из надежного друга превращается в безразличного чужака, а потом в злобного врага… Пруст?[134]
