— Да я о себе беспокоюсь, — печально вздохнула Летиция и тут же грозно предупредила: — Только не вздумай смеяться надо мной, Энтони Симмонс!
Но он все же рассмеялся, и Летиция последовала его примеру. Энтони собрался было обнять ее, но потом передумал. Они поднялись и вернулись в дом.
— Кажется, это называется «распускать руки», — строго заметила Летиция.
Они сидели на толстом ковре у камина, в котором горел разожженный Энтони огонь. С гор повеяло прохладой, а небо затянули тучи. На низком столике за их спинами стояло ведерко, где охлаждалась бутылка вина. Летиция держала в руке бокал, но Энтони, казалось, вино не интересовало.
Его рука лежала на плечах собеседницы. Длинные пальцы ласкали ее шею еле ощутимыми прикосновениями, заставляя Летицию прерывисто дышать.
— Не бойся, я не стану «распускать руки» так, как мне бы того хотелось, — произнес Энтони.
— Это хорошо, а то скоро будет готов обед.
— Как скажете, мадам. Мне чем-нибудь помочь?
— Можешь накрыть на стол. — Летиция опустила бокал на пол, встала с ковра и рассмеялась, посмотрев на Энтони. — Ничего не поделаешь — обед того и гляди подгорит!
— Понимаю, — серьезно ответил он. — Я принесу еще вина.
В холодильнике нашлось все необходимое, но Летиция приготовила простую еду — жареное мясо и салат. Пока они ели, она поинтересовалась, почему не видно вещей Энтони.
— Они в коробках в гараже, — пояснил он. — Завтра приедет на несколько дней миссис Редвик, она разберет вещи и найдет домашнюю прислугу.
— Так бесценная миссис Редвик не станет здесь жить? Кстати, я могу помочь ей в поисках прислуги.
— Спасибо. Пока я живу по большей части в городе, миссис Редвик нужна мне там. Да и потом, она не любит деревенскую жизнь.
— А… а как ты устроился в городе? — поинтересовалась Летиция и повела рукой. — Я имею в виду, снимаешь ли ты дом или квартиру окнами на море…
— У меня пентхаус в Редондо-бич. Окнами на море.
— Очень мило.
— Да. — Энтони с любопытством взглянул на Летицию. — А ты как живешь?
— У меня квартирка окнами в парк. Увы, не на море.
Летиция замолчала и огляделась.
— Ну, все же «Пинк-велвет» принадлежит не врагу, — спокойно заметил Энтони.
— Нет, конечно же нет.
Она нервически заправила за ухо выбившуюся прядку.
— Ты неожиданно поняла, что потеряла этот дом?
— Да нет, я неожиданно поняла, что чувствую себя какой-то ненастоящей, — медленно произнесла Летиция. — Как перекати-поле. Ты, к примеру, сидишь на любимом месте отца. И мы всегда готовили мясо вечером в воскресенье, когда оставались здесь. Когда я его жарила, то даже не осознавала, что действую по привычке.
Энтони посмотрел на нее, затем поднялся и помог встать Легации. Потом усадил ее в уютное кресло и пододвинул скамеечку для ног. Подкинул в камин еще полено и включил стереопроигрыватель.
— Это единственное, что я уже распаковал, — улыбнулся он и вылил в бокал Легации остаток вина из бутылки. — Посиди пока. Я приготовлю кофе.
Комнату наполнили звуки «Маленькой ночной серенады» Моцарта. Летиция вздохнула от удовольствия и закрыла глаза, откинувшись на спинку кресла. Когда она подняла веки, перед ней стоял Энтони с подносом. Летиция покраснела: оказывается, она отбивала такт обеими руками.
— Ты тоже любишь музыку, — заметал Энтони, поставив поднос на стол и усаживаясь на краешек скамеечки.
Летиция отодвинула ноги в сторону, освобождая ему место.
— Да. И ты тоже, как я погляжу. Та кассета с тибетской музыкой просто чудо! Мне кажется, эти мелодии до сих звучат у меня в голове.
Энтони рассмеялся и разлил кофе. Затем открыл бутылку коньяку и плеснул его в чашки. Летиция сделала большие глаза, но приняла чашку.
— Что, у меня такой вид, будто я нуждаюсь в сильном подкрепляющем средстве?
— Ты выглядишь уже лучше, — ответил Энтони. — Не такой загнанной.
Летиция состроила гримасу и отпила кофе.
— Тебе приходилось быть сильной слишком долго, насколько я понимаю, — продолжил Энтони. — Так что реакция вполне естественная.
— Может быть.
Она откинула голову на спинку кресла.
— Как твоя фирма? — спросил Энтони после паузы.
— О, процветает, так что я наняла еще швей и закройщиц… — Летиция неожиданно замолчала и спустя секунду воскликнула: — Мне же завтра вставать на заре! У меня встреча назначена на девять утра!
— Ничего страшного, успеешь, — заверил ее Энтони. — Послушай, я буду в Лос-Анджелесе в пятницу вечером. В Музыкальном центре будут играть Мендельсона. Пойдешь со мной?
— Ты поедешь в город только ради концерта? — изумилась Летиция.
— Нет. Есть еще кое-какие дела. Ну так? — приподнял бровь Энтони.
— С удовольствием.
— Тогда я заеду за тобой. Начало концерта в восемь, поэтому…
— Давай пообедаем в шесть, — прервала его Летиция. — У нас будет куча времени.
Неожиданно она зевнула и удивленно посмотрела на свою чашку с кофе.
— Пора в постельку, — заметил Энтони, поднимаясь. — Выдать тебе футболку в качестве ночной рубашки?
Летиция осмотрелась.
— Да нет, не стоит, у меня есть вот это.
И она взяла со спинки кресла большой светло-кофейного цвета кашемировый платок, без которого редко выходила из дому.
— Но это же шарф… — удивился Энтони.
— Нет, не шарф и не шаль, а платок, — возразила Летиция. — Чуть ли не самая полезная и красивая вещь в моем гардеробе. — Тут она взмахнула платком. — Семьдесят процентов кашемира и тридцать — шелка. Если женщина следит за модой, ей не обойтись без такого платка.
— Верю. Но все равно не понимаю, как ты собираешься в нем спать.
— Намотаю, как саронг. — Летиция снова взмахнула платком и обернула его вокруг себя. — Примерно вот так.
Энтони не проронил ни слова. Но когда Летиция подняла взгляд от платка и посмотрела ему в глаза, то сразу догадалась, о чем он думает. Энтони представлял ее в одном платке, безо всякой одежды.
Летиция сняла платок и аккуратно сложила его.
— Извини. Я опять не подумала, — произнесла она, ощущая, как краска заливает щеки и как по спине бегут мурашки.
Энтони по-прежнему молчал. Однако Летиция не могла не чувствовать силы их взаимного притяжения: воздух, казалось, звенел вокруг них. Темная прядь, упавшая на лоб, морщинки на лице, шрам над бровью, великолепное тело, память о прикосновениях его рук — все это заставило неровно вздыматься грудь Летиции. Она ничего так не желала, как ласк Энтони, чтобы они оба пылали единым огнем.
До нее дошло, что даже собственная комната и собственная постель не избавят ее от этой жажды.
Летиция сделала неопределенный жест рукой, и платок упал на пол. Энтони не обратил на это внимания, он наконец-то заговорил.
