- А уж если записали, то могли хоть бы оставить нам ультрафон, чтобы Совет по освоению услышал о нашей судьбе. Кроме того, Пол, мы вовсе не создаем людей. Мы приспосабливаем их, притом исключительно к планетам земного типа. У нас хватает здравого смысла - смирения, если хотите, понимать, что мы не в силах приспособить человека к планетам типа Юпитера или к жизни на поверхности звезд, например, на самой Тау Кита...
- И тем не менее мы здесь, - перебил ла Вентура мрачно. - И никуда отсюда не денемся. Фил сказал мне, что в термокамерах не уцелело ни одного эмбриона, значит, создать здесь жизнь по обычной схеме мы и то не можем. Нас закинуло в мертвый мир, а мы еще тщимся к нему приспособиться. Интересно, что намерены пантропологи сотворить с нашими непокорными телесами - приспособить к ним плавники?
- Нет, - спокойно ответил Шавье. - Вам, Пол, и мне, и всем остальным придется умереть. Пантропология не в состоянии воздействовать на взрослый организм, он определен вам таким, какой он есть от рождения. Попытка переустроить его лишь искалечила бы вас. Пантропология имеет дело с генами, с механизмом передачи наследственности. Мы не можем придать вам плавники, как не можем предоставить вам запасной мозг. Вероятно, мы сумеем заселить этот мир людьми, только сами не доживем до того, чтобы убедиться в этом.
Пилот задумался, чувствуя, как под ложечкой медленно заворочалось что-то скользкое и холодное.
- И сколько вы нам еще отмерили? - осведомился он в конце концов.
- Как знать? Быть может, месяц...
Переборка, что отделяла их от других отсеков корабля, разомкнулась, впустив сырой соленый воздух, густой от углекислого газа. Пятная пол грязью, вошел Филип Штрасфогель, офицер связи. Как и ла Вентура, он остался сейчас не у дел, и это тяготило его. Природа не наградила Штрасфогеля склонностью к самоанализу, и теперь, когда его драгоценный ультрафон вышел из строя и не отвечал более на прикосновения его чутких рук, он оказался во власти собственных мыслей, а они не отличались разнообразием. Только поручения Шавье не давали связисту растечься студнем и впасть в окончательное уныние.
Он расстегнул и снял с себя матерчатый пояс, в кармашках которого, как патроны, торчали пластмассовые бутылочки.
- Вот вам новые пробы, док, - сказал он. - Все то же самое, вода да слякоть. В ботинках у меня настоящий плывун. Выяснили что-нибудь?
- Многое, Фил. Спасибо. Остальные далеко?
Штрасфогель высунул голову наружу и крикнул. Над морями грязи зазвенели другие голоса. Через несколько минут в пантропологическом отсеке собрались все уцелевшие после крушения: Солтонстол, старший помощник Шавье, румяный и моложавый, заведомо согласный на любой эксперимент, пусть даже со смертельным исходом; Юнис Вагнер - за ее невыразительной внешностью скрывались знания и опыт единственного в экипаже эколога; Элефтериос Венесуэлос, немногословный представитель Совета по освоению, и Джоан Хит, гардемарин - это звание было теперь таким же бессмысленным, как корабельные должности ла Вентуры и Штрасфогеля, но светлые волосы Джоан и ее стройная, обманчиво инфантильная фигурка в глазах пилота сверкали ярче, чем Тау Кита, а после катастрофы, пожалуй, ярче самого земного Солнца.
Пятеро мужчин и две женщины - на всю планету, где и шагу не сделать иначе, чем по колено, если не по пояс в воде.
Они тихо вошли друг за другом и застыли, кто прислонившись к стенке в углу, кто присев на краю стола. Джоан Хит подошла к ла Вентуре и встала с ним рядом. Они не взглянули друг на друга, но ее плечо коснулось его плеча, и все сразу сделалось не так скверно, как только что казалось.
Молчание нарушил Венесуэлос:
- Каков же ваш приговор, доктор Шавье?
- Планета отнюдь не мертва, - ответил тот. - Жизнь есть и в морской, и в пресной воде. Что касается животного царства, эволюция здесь, видимо, остановилась на ракообразных. Самый развитый вид, обнаруженный в одном из ручейков, напоминает крошечных лангустов, но этот вид как будто не слишком распространен. Зато в озерцах и лужах полным-полно других многоклеточных низших отрядов, вплоть до коловраток, включая один панцирный вид наподобие земных Floscularidae. Кроме того, здесь удивительное многообразие простейших - господствующий реснитчатый тип напоминает Paramoecium плюс различные корненожки, вполне естественные в такой обстановке жгутиковые и даже фосфоресцирующие виды, чего я никак не ожидал увидеть в несоленой воде. Что касается растений, то здесь распространены как простые сине-зеленые водоросли, так и намного более сложные таллофиты - но, конечно, ни один из местных видов не способен жить вне воды.
- В море почти то же самое, - добавила Юнис. - Я обнаружила там довольно крупных низших многоклеточных - медуз и так далее - и ракообразных величиной почти с омара. Вполне нормальное явление: виды, обитающие в соленой воде, достигают больших размеров, чем те, что водятся в пресной. Ну, и еще обычные колонии планктона и микропланктона...
- Короче говоря, - подвел итог Шавье, - если не бояться трудностей, то выжить здесь можно...
- Позвольте, - вмешался ла Вентура. - Вы же сами только что заявили мне, что мы не выживем ни при каких обстоятельствах. И вы имели в виду именно нас семерых, а не генетических потомков человечества - ведь термокамер и банка зародышевых клеток более не существует. Как прика...
- Да, разумеется, банка больше нет. Но, Пол, мы можем использовать свои собственные клетки. Сейчас я перейду к этому. - Шавье обернулся к своему помощнику. - Мартин, как вы думаете, не избрать ли нам море? Когда-то, давным-давно, мы вышли из моря на сушу. Быть может, здесь, на планете Гидрот, мы со временем дерзнем на это опять?..
- Не выйдет, - тотчас откликнулся Солтонстол. - Идея мне нравится, но если посмотреть на проблему объективно, словно бы мы лично тут вовсе не замешаны, то на возрождение из пены я не поставил бы и гроша. В море борьба за существование будет слишком остра, конкуренция со стороны других видов - слишком упорна. Сеять жизнь в море - самое последнее, за что стоило бы здесь браться. Колонисты и оглянуться не успеют, как их попросту сожрут...
- Как же так? - не унимался ла Вентура. Предчувствие смерти вновь шевельнулось где-то внутри и с ним стало еще труднее справиться.
- Юнис, среди морских кишечнополостных есть хищники, вроде португальских корабликов?
Эколог молча кивнула.
- Вот вам и ответ, Пол, - сказал Солтонстол. - Море отпадает. Придется довольствоваться пресной водой, где нет столь грозных врагов, зато много больше всевозможных убежищ.
- Мы что, не в силах справиться с медузами? - спросил ла Вентура, судорожно сглотнув.
- Не в силах, Пол, - ответил Шавье. - Во всяком случае, не с такими опасными. Пантропологи - еще не боги. Они берут зародышевые клетки - в данном случае ваши собственные, коль скоро банк не пережил катастрофы, - и видоизменяют их генетически с таким расчетом, чтобы существа, которые разовьются из них, приспособились к данному окружению. Существа эти будут человекоподобными и разумными. Как правило, они сохраняют и некоторые черты личности донора: ведь изменения касаются в основном строения тела, а не мозга - мозг у дочернего индивидуума развивается почти по исходной программе.
Но мы не можем передать колонистам свою память. Человек, возрожденный в новой среде, поначалу беспомощнее ребенка. Он не знает своей истории, не ведает техники, у него нет ни опыта, ни даже языка. В нормальных условиях, например, при освоении Теллуры, группа сеятелей, прежде, чем покинуть планету, дает своим питомцам хотя бы начальные знания, - но мы, увы, не доживем до поры, когда у наших питомцев возникнет потребность в знаниях. Мы должны создать их максимально защищенными, поместить в наиболее благоприятное окружение и надеяться, что по крайней мере некоторые из них выживут, учась на собственных ошибках.
Пилот задумался, но так и не нашел ничего в противовес мысли, что смерть надвигается все ближе и неотвратимее с каждой пролетевшей секундой. Джоан Хит придвинулась к нему чуть теснее.
- Стало быть, одно из созданных нами существ сохранит определенное сходство со мной, но обо мне помнить не будет, так?
- Именно так. В данной ситуации мы, вероятно, сделаем колонистов гаплоидными, так что некоторые из
