жевательной резинки. На этот раз новости быстро дошли до Шефа, также вскоре ко мне вновь пришел командир базы. На его лице явственно читалось недоумение.
- Таннер, я не знаю, кто ты...
Насчет своего статуса у меня тоже не было определенности.
- ...но связи у тебя о-го-го. Этим вечером гимнастическая команда вылетает в Нью-Йорк. Там их встретит какой-то атташе из спортивного отдела миссии культурного обмена Государственного департамента. Полагаю, они будут в хороших руках. Государственный департамент устроит им отличную рекламу.
- Несомненно.
- Этот идиот-летчик побудет с нами, пока авиационные эксперты будут изучать его самолет. Ему придется ответить на много вопросов. У нас есть люди, которые говорят на русском.
- Он говорит на английском.
Командир посмотрел на меня. Через несколько секунд я отвел взгляд. Подумав при этом: 'Сукин блин'.
- Он будет отвечать на вопросы здесь, а Бутек - в Вашингтоне. Начальник югославского отдела Государственного департамента хочет тесно с ним пообщаться. Вроде бы речь пойдет о книге...
- Да, он хочет написать книгу.
- Мне без разницы. А вот ты - отдельная статья. За тобой выслали самолет, Таннер. Он будет здесь через пару часов. Я не знаю, на кого ты работаешь, но самолет должен забрать тебя и увезти незнамо куда. Во всяком случае, мне этого знать не положено.
- Хорошо.
Он пристально смотрел на меня.
- По тебе не скажешь, что ты - важная птица. Я оглядел золото мундира, седые волосы, военную выправку.
- По вам скажешь.
- Да? - он нахмурился. - Вы же работаете за кулисами. Не буду прикидываться, что понимаю вас.
- Мы - самые обычные люди.
- Вот-вот, - он вздохнул. - Чувствуй себя как дома. В это время я обычно отдаю должное шотландскому. Составишь мне компанию?
- С удовольствием.
Он налил нам обоим виски. Как только я осушил свой стакан, наполнил его вновь.
- Таннер, за дверью два агента ЦРУ, которые хотят поговорить с тобой.
- А что вам сказали в Вашингтоне?
- ЦРУ не должно с тобой общаться.
- Ослушаться я не могу.
Он присвистнул. С каждой минутой он все больше убеждал себя в том, что я таки важная птица. Я, со своей стороны, не осознавал своей важности. Действительно, ничего особенного я не сделал. Постоянно оказывался не в том месте и не в то время, в результате чего собирал вокруг себя людей и вещи, которые и притащил в Америку. Я бы мог гордиться собой, если бы этот результат стал логическим завершением блестяще разработанного плана. Но никакого плана не было и в помине, так что гордости за свои деяния я не испытывал. Только усталость. И жажду. Поэтому выпил и второй стакан.
- Ты, должно быть, устал, Таннер. Кстати, как мне к тебе обращаться? Просто Таннер? Никто не назвал мне твое звание, хотя у вас, должно быть, таких званий, как в армии, и нет... а может, есть. Я с вашей братией практически не знаком...
Он, должно быть, полагал, что к важной птице только по фамилии не обращаются. Ей должно предшествовать еще какое-нибудь слово, придающее значимость фамилии.
- Таннер меня устраивает, - заверил я его. - В этом случае я точно буду знать, к кому вы обращаетесь.
- Ладно, Таннер так Таннер. Слушай, ты, наверное, валишься с ног. Самолет прибудет только через два часа. Хочешь поспать?
- Премного благодарен, но спать не буду.
- Сон еще никому не вредил.
- Не сейчас.
- Вижу, крепкие вы ребята, но я думал, что ничто человеческое вам не чуждо. Не буду тебя отвлекать, Таннер, и... - Он протянул мне руку, которую я после короткой заминки, просто не сообразив, что к чему, пожал. - Я горжусь тем, что познакомился с тобой, Таннер. Ты молодец. То, что ты сделал...
Я постарался побыстрее отделаться от него. Самолет прибывал через два часа, а у меня еще хватало дел. Следовало проинструктировать девушек, что надо говорить, а о чем лучше промолчать. Проинструктировать Милана, чтобы он говорил, что книга еще не написана. Если бы в Госдепе узнали, что рукопись существует, то захотели бы подкорректировать ее, прежде чем сдавать в печать.
А еще надо было взять у Милана китайские документы. Мы пошли в туалет и переклеили конверты с тела Милана на мое. Мне не хотелось, чтобы документы попали в государственные структуры. Сначала следовало узнать, о чем в них идет речь.
- Говори им как можно меньше, - наказывал я Милану. - Не упоминай о польских микрофильмах, Минне и китайских бумагах. Притворяйся, что не понимаешь вопросов. Настаивай, что хочешь поехать в Нью-Йорк и там спокойно работать над своей книгой. Говори...
- Не надо мне ничего объяснять, Ивен, - он широко улыбнулся. - Я скажу им то, что сказал бы представителям любого правительства. Я ничего им не скажу.
- В Нью-Йорке сразу позвони мне.
- Как я тебя найду?
- Мой номер есть в телефонном справочнике Манхэттена.
- Очень хорошо.
Потом я забрал Минну, и мы вместе стали ждать самолета.
Ожидание не затянулось. Через час с небольшим к нам подошел какой-то военный и сказал, что самолет приземлился. Минна крепко спала. К самолету я отнес ее на руках. У трапа стояли двое мужчин, которых я видел впервые.
- Таннер? - спросил один.
Я кивнул и начал подниматься по трапу. Положил Минну на сиденье, пристегнул ремнем безопасности, сел рядом.
- Про ребенка нам ничего не говорили, - сказал мужчина.
- И что?
- Ничего, - ответил он, и самолет начал разгон.
Я не знал, куда мы летим, как высоко, как быстро и в каком направлении. Иллюминаторы салона зачернили, а дверь в кабину пилотов закрыли. Какое-то время спустя Минна проснулась, захотела узнать, где мы. Я ответил, что летим на другом самолете, уже в Америке. Если мы в Америке, почему я не говорю с ней на английском, полюбопытствовала она.
- Потому что английского ты не знаешь, - ответил я.
- Разве ты не можешь меня научить?
Лучшего занятия в отрезанном от мира салоне самолета я бы и сам придумать не смог.
- Рука, - я коснулся руки Минны.
- Рука, - повторила она.
- Рука Минны.
- Рука Минны.
- Лицо Минны.
- Лицо Минны.
- Локоть Минны.
- Локоть Минны.
- Ступня Минны.
- Ступня Минны...
