поусмехаемся! Посмеемся! Похохочем! Слишком хорошо жить стали. Автоматику ввели, навтыкали мощностей в цикл обогащения. Пора вплотную и художественной самодеятельностью заняться!
– А вы против самодеятельности? – в который раз поддел молодого пожилой. – Между прочим, – после небольшого нехорошего молчания ответил молодой – я сам играл в драме Лермонтова «Маскарад» князя Арбенина. И не без успеха. Но вот когда «Маяк» начнет давать руду, когда план спустят по этой руде, а не по нашим металлургическим возможностям, тогда я посмотрю, какую роль и в какой драме вы получите.
– Голубчик, что вы на меня-то накинулись? – обиделся пожилой. – Делаем, пробиваем, обдумываем. Все устроится. Не волнуйтесь.
– «Все будет так, как будет, ведь как-нибудь да будет, ведь никогда так не было, чтобы никак не было».
– Вот именно.
Молодой глубоко, со всхлипом затянулся сигаретой и пробурчал:
– Не знал, что ваш любимый литературный герой тоже бравый солдат Швейк.
– А пора бы и знать, – ответил пожилой, вновь обретя снисходительно- улыбчивый тон.
«Все будет, как будет»,- повторил я про себя слова Швейка, удобно откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Самолет летел и летел со скоростью семисот километров в час на высоте восьми тысяч метров, там, за бортом, было холодно и пустынно, а в салоне всегда тепло и уютно…
– Граждане пассажиры! Наш самолет «Ил-18» совершил посадку в аэропорту «Надежда»! Температура воздуха в Полярном минус двенадцать градусов, ветер пять-шесть метров в секунду. Багаж вы получите в здании аэровокзала, а в город вас доставит маршрутный автобус. Благодарю за внимание!
Порядком я вздремнул, часа три, не меньше. Прихватив свой чемоданчик, я вышел из самолета, сел в стоявший около аэровокзала автобус и устроился у окна. Когда вдоль железной дороги потянулись знакомые деревянные ветродуи, я приник к стеклу: вот сейчас покажется мой поселок, небольшой участок тундры, плотно и ровно заставленный низкими длинными бараками. Вон он завиднелся. Баня, магазин, деревянные ворота, складское помещение, один барак, второй… Что это? Всего четыре барака, да и то, кажется, нежилые?
– Помнится, здесь стоял поселок,- обратился я к соседу.
– Сожгли,- коротко ответил тот.
1
Автобус шел быстро, и невозможно было хорошо разглядеть бетонный завод, на строительстве которого я работал, однако даже издалека он поразил меня монументальностью, высотой кирпичной трубы и многочисленными постройками из серого камня. Я обратил внимание, что окраины города рябят кольями – это были бетонные сваи, вбитые в вечную мерзлоту. Ну, и телецентр на пригорке, с которого в былые времена я скатывался к дому Юлии, не заметить было нельзя. Я намеренно старался поменьше увидеть, откладывал подробное знакомство с городом на потом – вот устроюсь, приму ванну, пообедаю. Прикинул, что прораба Осокина отыщу в Светлом без особого, вероятно, труда, возьму такси и съезжу, погляжу, что это за знаменитость такая, Светлый. Но тоже потом, потом, завтра или на днях.
Жизнь начала вносить поправки в мои планы с первых шагов. В гостинице не оказалось мест. Вернее, места были, но не для меня. Какие-то лица, прилетевшие одним рейсом со мной, но причастные к «Шахстроям», «Спецстроям», «Энергопроекту» и так далее, получали у барьера бумажки и скрывались в глубине холла, с достоинством шагая по бесконечной ковровой дорожке. Сквозь меня же взгляд дежурной проходил, как сквозь воздух. Единственное, что произвело на нее некоторое впечатление, это мои меховые перчатки: спасибо мурманским спекулянтам. Тут она снизошла до меня и пообещала на ночь раскладушку, да и то с оговоркой, если будет возможность. Я понял, что делать здесь мне нечего, вышел на улицу, долго ждал такси, наконец, сел и сказал:
– В Светлый.
– Может, на Луну? – хмыкнул водитель. – До реки довезу, а там сам смекай.
– Поехали.
– По оргнабору?
– Да нет…
– Работать, вообще-то?
– Поглядим.
– Ну-ну… А до Светлого не любой МАЗ доберется.
– Дорога?
– То-то и оно.
Дорога до реки шла укатанная, и машина неслась быстро. Кругом было белым-бело от свежего молодого снега. В кабину залетал холодный пустой воздух, такой пустой и невесомый, что сколько я ни вдыхал его, он все равно не задерживался в груди и ничем не пах. Подъехали к широкой черной реке, через которую был переброшен понтонный мост. Водитель посоветовал остановить какой-нибудь из проходивших мимо МАЗов, развернулся и уехал. Машину, идущую в Светлый, я поймал быстро: первый же МАЗ остановился, только я поднял руку. Шофер оказался человеком неразговорчивым, и ехать с ним было легко. Он даже не спросил, куда надо, ко всякому, видать, привык, лишь когда проезжали по качающемуся мосту, он кивнул на серую баржонку, стоявшую на середине реки, и сказал:
– Два трактора вчера улыбнулись.
На палубе баржонки стояли люди в брезентовых плащах и смотрели вниз, на пузырящуюся воду.
– Водолазы,- коротко пояснил шофер.
– Людей-то спасли?
– Выплыли. Здесь бывает…
За рекой началась болтанка похуже, чем в Атлантике в мертвую зыбь. Оставшиеся километров двадцать добирались часа полтора. На протяжении всего пути встречались бульдозеры, грейдеры, самосвалы, подвозившие гравий.
– Скоро будет порядок,- успокоил меня шофер.
Выехали па пологий угор, и прямо перед собой я увидел множество белых палаток, балков, времянок, бараков. Красное кирпичное здание котельной и пока единственный жилой дом солидно возвышались над всем этим несерьезным веселым жильем. Шофер остановил возле длинного, из свежих досок сшитого строения, на котором значилось: «Стройучасток».
– Тебе сюда,- открывая дверцу, сказал шофер и, видя, что я начал рыться а карманах, усмехнулся.- Будь здоров! – хлопнул дверцей и уехал.
Я не спешил входить в строение, для начала огляделся. Во всем ощущался ритм большой стройки. Лязгали гусеницы тракторов и темно-зеленых плоских вездеходов «ГАЗ-47», в стороне клекотали отбойные молотки, перезванивались краны. Кругом, куда ни ступи, лежали бетонные трубы, кирпич, плиты перекрытий, стальные блоки, огромные бухты кабеля, ящики с оборудованием. Я обратил внимание, что дорогие детали не валялись на голой земле, а лежали на досках или на брезенте, и
