лет.
Анни шумно выдохнула.
— Что? — спросил Харпер, обернувшись к ней.
Лицо ее выражало сильную тревогу. Она покачала головой.
— Нет, ничего. Просто…
Анни умолкла, и Харпер переспросил:
— Просто, что?
Она сглотнула и глянула на Джейсона, потом уставилась в стол.
— Просто… я не уверена, что Джейсону нравится… нравится говорить обо всем этом.
Пульс Харпера участился, но он держал себя в руках. Он вскинул брови:
— Что, нам не говорить на эту тему вообще?
— Я не то имела в виду.
Ее глаза снова молили его — о чем, он никак не мог догадаться.
— Тогда что? — спросил Харпер мягко. — Ты не хочешь, чтобы я звал его своим сыном?
Она судорожно втянула воздух.
— Нет, просто Джейсон еще не пришел в себя. Может, лучше обождать некоторое время, пока он… придет в себя?
Харпер посмотрел на Джейсона. Тот выискивал на пицце ломтики перца, вытаскивал их и складывал пирамидкой. Харпер со вздохом откинулся назад.
— Я знаю, что Джейсон не в себе. А как же иначе. Все мы тут не в себе. Может, вам обоим будет лучше, если я уеду домой?
Анни непроизвольно дернулась. Такого ответа она не ждала. Почему-то, несмотря на все, что случилось сегодня днем, ей и в голову не приходило, что он соберется уезжать. Ему никак нельзя уезжать… Им с Джейсоном надо привыкнуть друг к другу. Ей надо побыть с ним, хотя ее желания — не в счет. По крайней мере, не сейчас.
Борьба чувств, отражавшаяся на лице Джейсона, разрывала ей сердце. Страх, гнев, смущение. Боль от потери Майка. И, конечно, любопытство к этому чужаку, от которого его, Джейсона, произвели на свет Божий. Именно эта искорка любопытства в глазах сына заставила ее снова заговорить:
— Нет. Ты сказал, что останешься на неделю. Мы не хотим тебя отпускать. Кстати, я собиралась предложить тебе устроиться поудобнее, чем на том неуклюжем диване.
— В комнате Майка? — лицо Харпера оставалось бесстрастным.
Анни кивнула.
— А потом вы оба будете расстраиваться по поводу того, что я якобы пытаюсь занять место Майка? Никогда в жизни. Что касается нас двоих, — Харпер кивнул на Джейсона, — я хочу сразу расставить точки над «i». Да, я твой отец, а ты мой сын. Но Майк… Майк был единственным, кого ты знал как отца, и мне известно, как ты любил его. Я никогда не стану стараться занять его место рядом с тобой, Джейсон. Да у меня и не получилось бы, даже если б я захотел. У меня должно быть свое собственное место. Так что хватит об этом, слышите?
Анни почувствовала, что напряжение, гнездившееся в ней, как-то схлынуло. Ее заботил не Харпер, а то, что думает по поводу сказанного сосредоточенно обдумывал слова Харпера.
— И как мне тебя называть? — с подозрением в голосе сказал Джейсон.
Харпер непроизвольно дернул углом рта.
— Да просто — Харпер.
Джейсон сглотнул и уставился на свою растерзанную пиццу.
— Стало быть… мне не обязательно… звать тебя… папой?
Сердце Анни сжалось.
— Если только ты сам этого захочешь, — ответил Харпер.
Наступило долгое молчание, Джейсон нахмурился еще сильнее и наконец выдавил:
— Как, по-твоему, мне следует рассказывать об этом людям? Ну, то есть я хотел сказать, ребятам в школе?
Анни ждала, затаив дыхание. Если Харпер захочет, чтобы все знали об этом, она не станет вмешиваться.
— Ты никому не должен говорить о том, о чем не хочешь говорить, — сказал Харпер. — Я не хочу, чтобы ты говорил неправду, но, может быть, лучше бы некоторое время вообще не говорить об этом, пока твоя мама не решит, что пора сообщить всем об этом. Ты знаешь, каковы люди. Они любят посплетничать. Я знаю, мы с тобой восприняли бы это по-мужски, но твоя мама… нам не следует делать ничего такого, что обидело бы ее.
Анни сжала губы. Слава Богу, вроде бы наметилось какое-то просветление. Она знала, что Харпер сыграл на том, что могло бы расположить к нему Джейсона, — на обязанности защищать его мать. Вот хитрец. Теперь оба, отец и сын, пристально смотрели друг на друга, молча обмениваясь взглядами, означавшими союз. Может быть, они не совсем еще понимали, что чувствуют друг к другу, и Джейсон, конечно, не был готов принять Харпера, но они объединились, чтобы защищать ее.
Она так и не смогла улыбнуться — в горле снова застрял ком. Ей показалось, что на этот раз он был размером с баскетбольный мяч Джейсона.
Анни и Харпер стояли бок о бок, глядя, как Джейсон поднимается по лестнице, чтобы лечь в кровать. Внешне они выглядели, как обычная супружеская пара, но в чувствах их не было ничего похожего на отношения супругов. Наконец наверху хлопнула дверь. Они еще некоторое время стояли неподвижно, словно застыли на месте.
— Прости за то, что я сказала, — тихо произнесла Анни. — Насчет того, что Джейсон не готов говорить…
— О том, что он мой сын? Но это же так естественно.
— Странно как-то говорить об этом вслух, — Анни не сводила глаз с темной лестницы, стараясь не смотреть на Харпера. — Господи, я и не знала, что ему все известно. С каким грузом на сердце ему пришлось жить из-за меня!
— Может быть, — ответил Харпер, — но вообще-то в основном из-за Майка, — добавил он яростно. — Я понимаю, что тебе хочется сохранить светлый образ Майка для Джейсона. Но, Анни, это же я перед тобой. И все это, — произнес он горячо, махнув рукой, — все это из-за Майка и его лжи. Может, мы с тобой и наделали ошибок, но мы всего лишь жертвы его лжи. Как и Джейсон. Ты должна, наконец, поверить этому.
Сердце Анни бешено стучало, руки ее тряслись. Она уставилась на Харпера, еле пересиливая страх. Он был так разгневан, справедливо разгневан, когда она сказала ему, что Джейсон его сын. Разве он мог не винить ее за то, что она все это время скрывала от него его сына!
— Харпер…
Харпер был бы спокоен, если бы она не трогала его. От ее прикосновения он снова испытал необыкновенное волнение. Прежде чем он понял, что делает, Харпер обнял ее и притянул к себе близко, слишком близко. Он чувствовал близость ее бедер и мягкой груди. Она судорожно вздохнула, от этого они еще теснее прижались друг к другу, и Харпер понял, что она чувствует то же, что и он.
— Харпер, — прошептала Анни.
— Я знаю, — ему пришлось нагнуться к ней. — Я знаю.
— Мы не должны…
— Да, мы не должны. — Он склонился еще ниже к ней и почувствовал на губах ее дыхание.
— Это плохо…
Харпер почувствовал биение ее сердца на своей груди.
— Да, из рук вон плохо.
— Это ошибка. — Она нервно облизнула губы кончиком языка.
— И очень большая, — согласился он, склоняясь еще ниже, так что его губы находились всего в дюйме от ее губ. — Но, Анни, боюсь, что я ничего не могу с этим поделать.
В миг, когда губы их встретились, жар разлился по его телу, вызвав прилив такого страстного желания, которое он и не предполагал в себе.
